Наталья Метелева - Добровольная жертва

Тварь хихикнула в предвкушении:

– Мы возьмем себе дар натхов и преобразуем этот мир, дорогая. Разве это справедливо, Детка, когда мы, бессмертные, властвуем над смертным прахом, а ничтожные смертные натхи – над вечным сознанием?! Породившее нас Ничто посмеялось, если способно было смеяться. Вся вечность будет наша! Этот мир будет миром нигов, деточка. Тебе понравится.

– Но… – я хотела напомнить, что натхи не позволят, и вовремя спохватилась.

– Без всяких «но»! Это только кажется, что мы ушли. Мы здесь, мы ждем. Ждут те, кто заперт в небытие. И даже натхи не удержат их там навечно. Придет Освободитель и выпустит всех. Всех, от начала времен! Мы ждем Его Рождения. О, как мы ждем! И готовимся. И мальчик Дик нам поможет. А теперь… теперь пора заняться незваными гостями. Посиди пока, милая. Уж не сердись, но придется тебя придержать сегодня здесь.

Она уходила, не выдернув «гвозди»: я все еще не могла сдвинуться, как ни тужилась, как ни напрягала немаленькую силушку. Не с каменной же лавкой под одним местом по веткам скакать! Меня начало это раздражать.

Пора так пора. Сейчас или никогда.

Я мысленно поковырялась в пятках, выцарапывая мигом юркнувшую туда душонку, и попыталась водворить ее на место. Та упиралась и норовила съежиться до полушки. Тьфу на нее. И бездушно так, ровненьким мертвым голосом я заявила Твари:

– Ничего этого ты не сделаешь.

– Это почему же? – приостановилась Тварь.

– Я не дам.

Олна разразилась гулким хохотом:

– И что ты, калека жалкая, заморыш человеческий, можешь мне – мне! – сделать?

– Не я. Псы. Ворч! – позвала я негромко. И встала легохонько. Отпустило меня.

В окне и дверях послышался шум, стукоток когтей мягко прыгнувших тел, и лохматая песья голова уткнулась мне в колени горячим носом. Еще парочка примостилась по бокам. Хвосты остервенело начали молотить пол, высекая каменную щепу.

– Умно, – искренне восхитилась Тварь. – Стравить одну часть с другой. Значит, ты захотела, чтобы змея заглотила собственный хвост, одна голова дракона пожрала другую, а левая рука поборола правую? Но если рука загнила, лучше ее отрубить, пока зараза не расползлась по всему телу.

Я смеялась, ощутив растерянность в ее голосе. Но Олна, склонившись к самому уху, процедила злобно:

– Придется убить их, предавших мою волю. У меня есть еще лес. Здесь мой мир, Детка. Я вырастила, создала его из себя. Мои песики всегда были слишком вольными. Но и лес – моя часть и моя сила. Я обрушу его на пришельцев, зацеплю корнями, задушу ветвями, раздавлю стволами.

Я улыбнулась.

– Не сможешь. Он связан моей кровью, пролитой на его почву, впитанной его корнями, вошедшей в его плоть, в травы и кроны. На каждом стволе побывала моя ладонь, под каждым деревом мой след, каждый куст привечен, каждая травинка обласкана. Они стали и моими тоже, Олна. Послушают ли они тебя?

– Ловко, – одобрила ведьма. – Но я пожертвую своим лесом, сожгу дотла вместе с твоими друзьями, а тебя – испепелю на месте. Устала я с тобой возиться. К тому же в Детке, меченной оком Хозяйским, хлопотно вырастить семя. Непредсказуемы всходы.

– Посмотри вокруг, Олна! Все воды моря, которое взяло у меня кровь и часть моей жизни и обязалось вернуть тысячекратно, все мириады капель стали по праву моими, я призвала их, тучей развесив над лесом, мы готовы принять твой огонь. Воды превратятся в пар и вернутся в свои берега, а твой огонь исчезнет вместе с тобой бесследно.

– Вижу, – согласилась Тварь, – но ты не знаешь, что воздух, сам воздух, которым ты дышишь, – тоже часть меня и моя сила. А я могу и отойти от тебя, совсем отойти, вместе с воздухом. Вон в тот угол.

И я мгновенно задохнулась, как вытащенная на берег плотвичка. Раздавила самое себя. Еще доля секунды, и я разорвалась бы на капли. Но мгновенный спазм, не успев накатить, схлынул, воздух вернулся и я с всхрипом завершила вдох.

– Ну, каково без меня? – Ведьма расхохоталась, правда, с некоторой натугой, сначала как будто закашлявшись. – Там, где я есть, я просто жизненно необходима, не так ли? Основа твоей жизни. Можешь ли ты убить меня, не убивая одновременно себя?

Я подняла на нее незрячие глаза:

– Видишь ли, Одна… а ты должна видеть больше меня, поскольку зряча… ты не можешь дышать сама собой. Воздух – это не совсем ты. Ты ведь тоже сейчас умирала, когда попыталась меня убить, не так ли?

– Так, – честно призналась Тварь. – Значит, силы равны?

Она предлагала! Она поняла, что бессильна! Оставалось ее дожать, что я с легкостью и сделала: