Айя Субботина - Время зимы

Рок дернулся, свирепо выкрикивая что-то на своем языке, но Хани успокоила его парой коротких фраз. Раш торжественно сложил губы в ухмылку и потянулся за очередным куском сыра. В отличие от остальных, он не прикоснулся к вину. Хани же, видя, что Рок успокоился, взяла несколько ломтей лепешек, пару засахаренных кисловатых фруктов, и направилась к месту привязи лошадей. Через спину ее лошади была переброшена внушительных размеров меховая сума, которая, как успел заметить Раш, пару раз дернулась.

— Там тоже тролль? — Попытался зацепить северянина он, за что получил крепкий тычок от Арэна.

День катился к вечеру. Когда на небе засверкали первые звезды, Хани попросила засыпать огонь снегом. Потом Рок оттеснил остальных назад и снова перегородил дорогу к ней. Девушка скинула плащ на снег, бросила на него варежки. Она тряхнула головой, разбрасывая по плечам густую копну из толстых белоснежных кос. На некоторых из них висели странные предметы, в виде статуэток, колец и пучков перьев.

— Она особенная девочка, да, Рок? — как бы между прочим спросила Миэ. А для остальных объяснила: — Эти амулеты — знак того, что артумская волшебница получила на что-то согласие фергайр. У Хани их много.

— С Хани говорят наши предки, — с уважением промолвил Рок. — Она носит отметины Виры и Шараяны, она — файа́ри.

Имя Шараяны, темной богини, заставило Банру ощериться, как дикого пса, и он начертал в воздухе невидимый символ, словно ограждая себя от зла, которое несло одно только упоминание.

Тем временем Хани, выпрямилась, негромко, нараспев, произнесла непонятные слова. Она медленно раскачивалась из стороны в сторону, словно из ее тела мигом исчезли все кости, и оно стало податливым, как теплая глина. Ее волосы вскидывались, разлетались в стороны, шевелясь пучком змей, тело окутало серебристое мерцание. Голос стал громче, мгновение — и девушка раскинула руки, словно готовилась взлететь. Снег вокруг нее стал стремительно заворачиваться в воронку, обнимая ноги, бедра, талию. И когда ее голос добрался пика, взлетая высоко над верхушками кедров, все стихло. Деревья качнулись, стряхивая снежные шапки и снова замерли.

Хани достала бурдюк с вином, подошла к самой кромке деревьев и разлила немного на снег, приговаривая что-то себе под нос.

— Духи пустят нас переждать ночь, — сказала она, когда густые рубиновые капли провалились под снег.

Меж деревьями снег лежал вдвое тоньше, а кое-где даже проглядывала пожухлая трава с осени. Лошади тянули морды, ощипывая островки лакомства. Хани вовсе не садилась на лошадь. Она шла позади остальных, время от времени срывая с кустов припорошенные снегом ягоды, и прятала их в мешочки, привязанные к широкому поясу с крупной медной пряжкой.

— Здесь разобьем лагерь, — сказал Рок.

Они остановились на небольшой полянке, словно специально подготовленной невидимыми хозяевами леса. Снега здесь не было совсем, и места оказалось ровно столько, чтобы расположиться всем. Даже лошади устроились между деревьями довольно сносно.

Хани сразу сказала, что огня разводить нельзя. И добавила:

— И волшебного тоже. По ночам на охоту выходят хищники пострашнее волков и медведей.

Было решено дежурить по очереди. Первым заступил Рок. Он прислонился к стволу дерева, обнял топор, словно любимую девушку, и уставился в пустоту перед собой.

… Он услышал шорох раньше, чем открыл глаза.

Раш не спешил подниматься. Только чуть приоткрыл веки и весь обратился в слух.

Шорох повторился. Негромкий, вкрадчивый, осторожный. Значит, тот, кто его издавал, был либо мал ростом, либо нарочно старался не шуметь. Когда артумиец просидел свое время караула, его сменил Арэн, потом — Миэ, которая все жаловалась, что не может спать на земле. Видимо, сон все же сморил ее, подумал Раш и слегка приподнял голову. Его руки тут же коснулась ладонь северной девчонки. Она тоже не спала, и выразительно посмотрела на него, чуть сильнее сжав пальцы. Раш прекратил попытки встать и уставился на северянку. Странные, то ли розового, то ли фиалкового цвета глаза, закрылись. Она даже не шевелилась, и шорохи стихли. "Уснула, чтоб ее!" — мысленно ругнулся Раш и в то же мгновение ощутил тепло в ладони, где ее касалась рука Хани. Он скосил взгляд, стараясь при этом не забывать прислушиваться. Пальцы девушки сжимали клок тумана — он струился между ними, как живой странный организм с тысячами щупалец. И рос, буквально на глазах.

А потом Хани лихо перевернулась на живот, обратно от Раша, который тут же вскочил, низко прижимаясь к земле, балансируя на широко расставленных, согнутых в коленях ногах, как заправский акробат. В руке оскалился выхваченный из-за голенища кинжал.