Михаил Михеев: Охота на невесту 2

– Ну, как хочешь. Тогда выбирайся сам. Только учти, что если опоздаешь к ужину – ждать никто не будет, лопать придется остывшее…

Угроза подействовала, и, на сей раз, Прим не стал отказываться от помощи столь грубо. Вдвоем они ловко вытащили Прима, слегка помятого и густо обсыпанного снегом, как легендарный для северян герой-Снеговик, из ямы, и даже надели на него потерянную было лыжу. Прим все еще шипел и отплевывался, но все больше как-то показательно – прекрасно понимал, что сам виноват в том, что его переиграли, и просто не хотел признавать поражение на глазах подрастающего поколения. Корбин, тоже хорошо это понимающий, вновь рассмеялся и скомандовал:

– Ну что, отдохнули? Тогда за мной!

От этого оврага до замка было не больше пятнадцати минут неспешным шагом. Это, конечно, если знать, как идти. Возвращайся они тем же путем, которым шли, пришлось бы идти не меньше часа, но Корбин не зря облазил этот лес вдоль и поперек – во время пробежки он петлял по нему так, что у преследователей создалось впечатление, будто они ушли невесть куда. На самом же деле они бегали по кругу, практически не удаляясь от того места, откуда вышли.

Замок такой вот снежной зимой был по-настоящему красив – высокие башни, присыпанные снегом, теряли, казалось, свою изначальную внушительную и несокрушимую массивность, превращаясь в ажурные шпили. Корбин прекрасно понимал, что это – не более чем оптический обман, вызванный как тем, что замок возвышался на невысокой скале, от чего на него приходилось глядеть снизу вверх, так и тем, что снег под лучами закатного солнца блестел и переливался всеми цветами радуги, но все равно остановился полюбоваться. Ну и для того еще, чтобы лишний раз запечатлеть в памяти эту картину. Появилась у графа в последние годы одна тайная страстишка – когда выпадало свободное время, он любил посидеть в одиночестве и порисовать. Картины, как он сам понимал, были бездарными, поэтому он никогда и никому их не показывал. Ну и еще не показывал потому, что невместно владетельному графу заниматься таким вот, достойным, скорее, черни делом. Дворянин должен владеть оружием, знать геральдику, уметь петь, слагать стихи во славу прекрасных дам и интриговать. С оружием все было, как положено, геральдику Корбин тоже знал хорошо – важная наука, особенно с учетом того, что большинство дворян полуграмотные и ориентируются в окружении себе подобных исключительно по гербам. Стихи Корбина писать никто не учил, и, хотя за время странствий он и нахватался вершков, все равно не увлекался ими – считал пустым времяпровождением. Тем более во славу дам (и, хе-хе, не дам, хотя таковых ему пока что почти не встречалось). От его голоса, когда Корбин пел (а случалось это нечасто и, в основном, во время застолий) мухи дохли на лету – ну не дал Единый ему слуха. Ну а интригами Корбин не увлекался, потому что, подобно многим военным, был человеком прямым и интриговать считал ниже собственного достоинства. Правда, иногда пытались интриговать против него… Ладно, о мертвых или хорошо, или ничего.

Так вот, рисование считалось для дворянина невместным и, хотя Корбин, пользуясь своим положением высшего мага и богатого вельможи, демонстративно чихал на приличия, в душе он часто задумывался, не выглядит ли смешно в глазах окружающих. Вот и рисовал тишком, когда считал, что остальные этого не видят, благо тренированная память позволяла запоминать малейшие нюансы игры света и тени.

Последние пару сотен локтей преодолели пешком, забросив лыжи на плечи – дорога здесь была крутая, изрядно укатанная, поэтому на лыжах подниматься было муторно. У ворот их уже ждали – небольшую дверь распахнули сразу при их приближении, даже стучать не потребовалось. Объяснялась такая предупредительность просто да безобразия – дежурил парнишка из молодых, ему еще не надоела субординация, да и на графа он смотрел, как на полубога. Хотя, если вдуматься, для них так и было – еще четыре с половиной годы назад этот отрок (хотя какой уже отрок – юноша с начинающими пробиваться усами и крепкими, развитыми каждодневными упражнениями с оружием мускулами) был рабом, и единственной более-менее радужной перспективой в его жизни был шанс попасть к не очень злому хозяину, который не будет лишний раз бить и у которого есть можно пусть не досыта, но хотя бы так, чтобы не протянуть ноги. Ныне же он – воин младшей графской дружины, с правом носить меч, как у дворянина, с правом на добычу, стоящий на ступеньку выше тех, что раньше плевали на него свысока. Корбин специально, отправляя караваны в Тенор, включал в охрану таких вот молодых воинов, которых мальчишками забрали когда-то с рабского рынка того же Тенора – и для того, чтобы почувствовали разницу, и для того, чтобы научились понимать, какой счастливый билет выхватили в этой жизни. Теперь младшая дружина графа, состоящая из таких вот молодых воинов, была предана ему настолько, что легендарная собачья преданность рядом не стояла. В смутные времена верные люди дорогого стоят, поэтому Корбин и создал это подразделение, которое регулярно натаскивал в реальных стычках, и, надо сказать, молодые волчата его ни разу не подвели. Гибли – да, бывало, все-таки опыта у них было пока что маловато, но не предавали и спину врагу не показывали, чем заслужили уважение даже матерых ветеранов. Да и прогрессировали они стремительно – намного быстрее, чем Корбин рассчитывал изначально, хотя и отсев был довольно велик.