Илья Одинец: Дрессировщик драконов

"Давай!" — скомандовал Эргхарг.

Янек вытряхнул тильдадильон из мешочка, и тот, практически невидимый среди огненных искр, устремился прямо к колдуну. В это же мгновение Вильковест выпустил огненный шар, и мир перевернулся.

"Держись!" — в который раз закричал Эргхарг.

"Тебя ранили?! Эргхарг! Куда он попал?!"

"В крыло".

Янеку казалось, будто мир вращался вокруг собственной оси, на самом деле вращался дракон, который, переворачиваясь, падал на землю. Луноликий вцепился в него, стиснув зубы, и молил всемилостивейшую Айшу даровать Эргхаргу мягкую посадку. В поле зрения Янека попадало небо, которое тут же сменялось плоскогорьем, а рядом, не понимая, что происходит, падали белый дракон и кричащий от ужаса колдун.

Земля приближалась с угрожающей скоростью.

"Постарайся хоть немного выровнять падение!" — крикнул Янек.

Он прикусил нижнюю губу и сосредоточился на земле. Они падали на камни.

"Эргхарг!"

В последний момент зеленый дракон взмахнул раненным крылом, и Янек выстрелил всей энергией, что у него еще оставалась вертикально вниз.

Падение на секунду замедлилось, а потом мир исчез.

Эргхарг плыл по черной реке. Волны качали его плавно и мягко, но каждое движение отдавалось болью. Река мертвых? Пограничье между миром неба и миром вечного мрака? Но там нет ни ароматов, ни чувств, а боль никуда не исчезла, и ноздри щекочут противные запахи пороха, гари и крови.

— Эргхарг! Эргхарг!

Имя. Знакомое. И голос знакомый. Взволнованный голос. Но откликаться не хотелось, хотелось и дальше плыть по темной воде, ни о чем не думая, сосредотачиваясь лишь на том, чтобы унять боль. Истинно свободный отключил слух, и голос исчез.

"Так-то лучше".

Но тишина, наполненная лишь шумом черной реки, длилась недолго.

"Эргхарг, отзовись, у меня мало времени!"

Этот голос звучал не извне, он словно жил в голове долгое время и казался родным. В нем не было беспокойства, однако он тоже принадлежал знакомому. Вспомнить бы, кому… Гаргхортсткор?!

"Я умираю", — произнес белый дракон.

Эргхарг попытался открыть глаза, но сквозь веки ударило такое яркое белое сияние, что стало больно.

"Мне жаль, — откликнулся зеленый истинно свободный, — я не могу тебе помочь".

"Мне не нужна помощь, — отозвался Гаргхортсткор, — я получил то, что хотел".

"Ты хотел умереть?"

"Я не хотел больше жить. Тринадцать веков много даже для дракона".

Эргхарг снова приоткрыл веки, привыкая к свету, и вгляделся в пространство перед собой. Он лежал на камнях, а в восьми или десяти тереллах на север лежал белый дракон. Его крылья были поломаны, изо рта струилась красная струйка, тело казалось неестественно расплющенным.

"Я упал с большой высоты, но в отличие от твоего луноликого, у моего не было магии".

"План сработал, — удовлетворенно ответил Эргхарг, но на всякий случай спросил: — Твой луноликий мертв?"

"Мертв".

Зеленый хищник осторожно повел глазами, и увидел распластанное изломанное тело колдуна. Плащ на волчьем меху прикрывал большую часть туловища, но руки, грудь и голова остались на виду. От сильнейшего удара череп Вильковеста треснул, камни под ним были залиты кровью. Эргхарг закрыл глаза.

"Мне жаль, — повторил зеленый дракон. — Он мог бы жить еще долго".

"Но не должен был, — ответил Гаргхортсткор. — Вильковест спятил, отчасти именно поэтому я решил умереть. Его безумие заразно, еще несколько десятков лет, и я превратился бы в отвратительное существо, место которому лишь в котле Эхалотея [33] Эхалотей — злой дух из верований драконов, бросает умерших грешников в огромный котел и кипятит в кислоте до окончания времен. . Мудрый Крхэнгрхтортх, как всегда, оказался прав".

"Не ты решил умереть, — поправил соотечественника Эргхарг, — это мы тебя убили".

"Не считай себя убийцей. Я помог вам это сделать".

"Каким образом?"

Гаргхортсткор минуту молчал, и Эргхарг подумал, что тот уже умер, но дракон, чье имя переводилось, как "белая смерть", еще держался за жизнь.

"Первые пятьсот лет были сплошным праздником, — произнес истинно свободный, — Вильковест дарил столько и-ши, что я не просто стал зависимым, но превратился в нескончаемую трубу, без устали высасывающую из луноликого божественную энергию. Вильковест не возражал, ведь он тоже много получал от меня. Мы были счастливы, как только могут быть счастливы луноликий и истинно свободный. Увы, человеческие тело и разум не приспособлены к такой долгой жизни. Вильковест сошел с ума, им овладели низменные потребности, недостойные луноликого, он возжелал всемирной власти. Я не хотел помогать ему, но не имел права мешать. Однако понимал, что долго не выдержу".