Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

– Отвечаю, как велено, – гаркнул я.

– А… – лениво протянул человек со стеком и вновь обратился к своему собеседнику: – Позвони Мерлину, Ланцелоту, пусть открывают вольеры…

– Можно спросить? – кашлянул я.

– Можно Машку под забором, – веско заметил человек в форме, – и козу на возу… А у нас – разрешите.

– Виталий Степанович, – поморщился человек со стеком, – ну что вы, право, этот казарменный юмор? Для чего? Что вас интересует, молодой человек?

– Разрешите обратиться?

– Разрешаю, разрешаю, – кивнул человек со стеком.

– Могу ли я рассчитывать на то, что меня отправят в "отпетые"?

– Что, что? – переспросил Виталий Степанович. – Ты можешь рассчитывать на то, что тебя отправят головой в унитаз, – вот на это ты можешь рассчитывать.

– Виталий Степанович, – человек хлопнул стеком по столу, – займитесь лучше подготовкой завтрашнего киносеанса. Не вводите в заблуждение юношу…

Человек со стеком устало смотрел на меня, молчал. Наконец он сказал:

– Молодой человек, вы, конечно, правы. Вы можете предложить себя в "отпетые". Закон предоставляет такую возможность любому провинившемуся, но следует пройти довольно сложные, физически очень тяжелые испытания. Вы готовы к этому?

– Да, – сказал я.

Человек со стеком вздохнул и прикрыл глаза.

Он говорил тихо, едва слышно, еле ворочал языком, словно ему было трудно выталкивать слово в мир, поднимать слово языком и выталкивать.

– К тому же… Вы… вряд ли убережетесь… от побоев…"отпетые" вас… тоже искали… как и лаборанты…

Человек со стеком открыл глаза и посмотрел на меня.

– Я не из-за побоев, – сказал я, – я из-за другого.

– Чего же вы хотите? – спросил человек со стеком безучастно.

– Я хочу убить дракона, – произнес я.

Человек со стеком не изумился.

– Дракона – здешнего? Или на другой планете?

В его вопросе не слышалось насмешки, и я твердо ответил:

– Здешнего, до других мне дела нет!

– Боец! – кивнул в мою сторону Виталий Степанович. – Губа не дура.

Человек со стеком с любопытством посмотрел на меня.

Я выдержал его взгляд.

– Лечь, – внезапно приказал он.

Я бросился на пол.

– Встать. Лечь. Встать. Лечь. Встать. Лечь. Встать. Лечь. Встать. Упор лежа. 150 раз отжаться. Зад, – ногой он наступил на меня, – зад не отклячивай. Поехал… И рраз…

В классе я был не самый слабый, но тут стал задыхаться. Руки стали ныть, затекать, они не сгибались и не разгибались, не могли выдернуть тяжесть тела.

– Встать! – приказал человек со стеком. – Сесть. Не на стул, – он рассмеялся, – на корточки.

Виталий Степанович тоже заулыбался.

– Может, прекратишь этот детский сад? Эту утреннюю физзарядку? Не мучай дитю…

– Я просто плохо спал, – выхрипнул я, сидя на корточках.

– Как же ты? – посочувствовал Виталий Степанович. – Надо высыпаться…

– Встать! – приказал человек со стеком.

Я даже привскочил от усердия.

– Встатьсестьвстатьсестьвстатьсестьвстатьсестьвстатьсестьлечьвстать лечь, – я тебе сказал, – лечь, сесть, сесть! Встатьсестьлечь встатьсестьлечьсесть – сесть!

Я часто сбивался, выполнял не те команды. Виталий Степанович говорил по телефону:

– Да, подгони гаденышей – и клетки открой… Ага. Годится. Работай…

– Лечьвстатьсестьлечьвстатьсесть…

Человек со стеком обошел письменный стол, растворил дверь в стене; я увидел длиннющий коридор, похожий на дорогу, стиснутую стенами и потолками; дорогу, казалось, загнали в узкое пространство, она взвыла от боли, и этот вой застыл в конце коридора точкой, в которой слились все линии пола, потолка и стен.

– Гусиным шагом – по коридору, – приказал мне человек со стеком, – вперед.

– Ну вы резвитесь, – сказал Виталий Степанович, – я поехал к Митяю. Ты следи все-таки, чтобы жаба не припрыгала… Мне с ее слизью возиться.

Я старался идти быстрее… Ноги болели. Человек со стеком шел рядом со мной и постукивал меня этим самым стеком.

– Ниже, ниже садись… Вот так… И иди швыдче…

В ушах звенело. Иногда я переставал слышать человека со стеком.

А потом я увидел жабу. Она была огромна и расползлась огромной, зеленой, вздрагивающей горлом тушей посреди коридора.

За ее спиной коридор продолжался, тянулся все к той же точке – то был полет пули, застывший, замерший и обставленный сверху и снизу, справа и слева – стенами.

Жаба раззявила рот и вывалила длиннющий язык. Он рухнул на мое плечо, словно липкая дубинка.

– Голову, – гаркнул человек со стеком, – голову спрячь, сгруппируйся… Вот так… Зад, зад ей подставляй.