Кристина Кашор - Проклятый Дар

— Надеюсь, ты голоден, — сказала она ему. — Не хочется, чтобы такой гусь пропал.

— Умираю от голода.

По-видимому, он собирается сидеть у костра, голый по пояс, пока не высохнет. Катсе бросился в глаза рисунок у него на руке, и она, глубоко вздохнув, представила себе пустую книгу, в которой были одни чистые страницы. Но тут ее внимание привлек такой же рисунок на другой руке, и любопытство взяло верх. Не в силах удержаться, она покосилась на руки. Это было не страшно, это было нормально. Ведь нет ничего плохого в том, чтобы заинтересоваться этими странными знаками, нарисованными у него на руках. Темные широкие полосы, словно ленты, обвивали руки там, где мускулы плеча переходили в мускулы руки. Ленты, по одной на каждой руке, были разрисованы сложным узором, возможно, разноцветным — в свете костра трудно было разглядеть.

— Это лионидское украшение, — пояснил он, — как кольца в ушах.

— Но из чего оно? — спросила Катса. — Это краска?

— Что-то вроде пигмента.

— И не смывается?

— Годами.

Покопавшись в одной из сумок, По вытащил сухую рубашку. Пока он надевал ее через голову, Катса представляла себе огромное поле чистого белого снега, а потом с облегчением вздохнула и протянула ему гусиную ножку.

— Лионидцы обожают украшения, — сказал он.

— А женщины носят такие рисунки?

— Нет, только мужчины.

— А простолюдины?

— Все.

— Но их ведь никто никогда не видит, — сказала Катса. — Лионидская мужская одежда не открывает руки до плеч, так ведь?

— Нет, — согласился По. — Не открывает. Это украшение мало кто видит.

В его мерцающих от пламени глазах мелькнула улыбка.

— Что? Чего ты ухмыляешься?

— Предполагается, что это украшение — для моей жены.

Катса чуть не уронила нож в огонь.

— У тебя есть жена?

— Великие моря, нет! Ты что, Катса? Не думаешь, что я бы о ней упомянул?

Он рассмеялся, и она фыркнула.

— Никогда не знаешь, о чем ты решишь упомянуть, а о чем нет, По.

— Они предназначены для глаз моей предполагаемой жены.

— И кто ею будет?

Он пожал плечами.

— Я никогда не думал о том, чтобы жениться.

Катса перешла на его сторону костра, отрезала себе другую гусиную ножку, вернулась обратно и снова села.

— Тебя не заботят твой замок и владения? Наследники?

По снова пожал плечами.

— Не настолько, чтобы я решил соединить жизнь с человеком, с которым не хочу соединяться. Мне вполне нравится жить самому по себе.

Катса была удивлена.

— Я представляла тебя более… светским человеком, особенно в собственной стране.

— Когда я в Лиониде, я прилагаю большие усилия, чтобы вписать себя в нормальное общество, когда нужно. Но это притворство, Катса, это все притворство. Скрывать мой Дар очень тяжело, особенно от семьи. Когда я приезжаю в город отца, какая-то часть меня просто ждет, когда же можно будет снова отправиться путешествовать. Или хотя бы вернуться в мой собственный замок, где я останусь наедине с собой.

Это чувство она прекрасно понимала.

— Наверное, если ты женишься, то только на такой женщине, которой можно будет доверить правду о твоем Даре.

Он резко усмехнулся.

— Да уж. Женщине, которую я выберу в жены, придется отвечать кое-каким не самым реальным требованиям. — Он бросил кости в огонь, отрезал себе еще один кусок мяса и подул на него, чтобы остудить. — А ты, Катса? Своим отъездом ты ведь разбила сердце Гиддону, а?

Одно его имя наполнило ее раздражением.

— Ох, Гиддон. Неужели ты сам не видишь, почему, я не захотела за него выходить?

— Я вижу тысячу причин не выходить за него, но не знаю, какую выбрала ты.

— Даже если бы я хотела выйти замуж, за Гиддона бы не вышла, — сказала Катса. — Но я не хочу замуж вообще. Странно, что ты об этом не слышал, хоть и гостил при дворе довольно долго.

— О, я слышал. А еще я слышал, что ты — бессердечный палач и что Ранда держит тебя под башмаком. Но оба этих слуха оказались враньем.

Улыбнувшись, она бросила кость в огонь. Одна из лошадей фыркнула. В воду прыгнуло какое-то маленькое существо, и волны с плеском сомкнулись над ним. По телу Катсы разлилось тепло и удовлетворение от сытного ужина.

— Однажды мы говорили о браке с Раффином, — сказала она. — Ему совсем не улыбается жениться на какой-нибудь аристократке, у которой все мысли о золоте и о короне. Но конечно, на ком-то жениться ему придется, у него нет выбора. Жениться на мне было бы не самым плохим выходом из положения. Мы дружны, я не буду отрывать его от экспериментов, а он меня — от Совета. Он не ждет, что я буду развлекать его гостей.