Наталья Ткаченко: Друзья-подруги

Впрочем, на взгляд Радега, и эльфа не стоило сразу списывать со счетов. Когда стало холоднее (несмотря на то, что они двигались на юг, зима уверенно вступала в свои права), этот хитрый мерзавец развернул в телеге спальник и отдал его Тхар, но не слишком долго ломался, когда девушка уговаривала его присоединиться. А этим утром Радег имел непередаваемое счастье лицезреть умилительную картину: Тхар во сне пристроилась на плече у эльфа, а тот нагло обнял её обеими руками. Ещё и ухмылялся во сне, гад!

Поэтому Радег решил, что пора принять меры. А когда понял, что девушку не убедить, более того, она злится, хотя у него и в мыслях не было ничего дурного (просто хотелось так же говорить с ней перед сном: вдруг она хоть немного откроется и перестанет огрызаться на каждое слово?), повернул разговор по-другому. И сейчас надеялся на то, что совесть замучает Тхар, и она переберётся в его фургон всё же без эльфа.

Зря надеялся. Совесть Тхар не мучила по той простой причине, что девушка совершенно не собиралась плыть по течению и принимать компромиссное решение орка. Она намеревалась и дальше делить с Ллио спальник и ничуть не возражала против того, чтобы спать на земле, благо опыт уже был. Но, на счастье Радега, у Ллио совесть была гораздо более чувствительной. И вплоть до самого вечера эта чувствительная барышня безжалостно грызла эльфа, не гнушаясь подлыми ударами в духе: "Нехорошо как-то получается — выгнали Радега из его же фургона!" и "А ведь спать на земле может быть вредно, тем более, для человеческой девушки!" И наконец: "Ну что мне мешает лечь под фургоном, чтобы в случае чего…" Именно последний аргумент и убедил Тхар, которая в пух и прах разбила все предыдущие.

— Ну ладно, — пожала плечами девушка. — Мне вообще-то уже надоело получать тычки локтями и пинки коленями, когда вашему эльфийскому сиятельству вздумается перевернуться во сне.

— Извини, — смутился эльф. — И не волнуйся, пусть только попробует тебя обидеть!

— Думаю, не попробует, — покачала головой Тхар, отрешённо глядя на голубоватую полосу гор слева от дороги. Ближе к Пустошам горы сходили на нет, и Тхар с грустью с ними прощалась. Девушка повернулась к эльфу: — Я Радега уже узнала достаточно, чтобы понять, что ничего действительно гадкого он не сделает. Может, целоваться снова полезет, так я его…

— Гад, — буркнул себе под нос Ллио, смурнея. — Орк поганый.

— Брось, эльфы ко мне тоже целоваться лезли, — хихикнула Тхар и в ответ на поражённый взгляд Ллио призналась: — Если честно, всего один и с пьяных глаз. Но когда я ему фингал поставила, ругался почище любого орка! Так что ты за меня не бойся, — успокаивающе завершила она.

Ллио кивнул, но подумал, что тут уж он с собой ничего поделать не может. Бояться за Тхар он будет всегда. Просто потому, что она девушка. И потому, что одну дорогую ему девушку он уже потерял. И потерять вторую, тем более, таким же ужасным образом, он боялся больше всего. И хотя умом юноша понимал, что Радег гораздо более порядочен, чем можно предположить, глядя на огромного куцеухого полуорка, тревожная мысль, что тот, другой, вообще был его другом, не оставляла юношу. Утешало то, что сейчас они не одни в частном домике в чаще леса, а у всех на виду, в том числе, у двух сородичей и толпы людей и орков, хорошо относящихся к Тхар.

Но всё равно, он старался не выпускать девушку из виду. На всякий случай. Просто для собственного спокойствия.

За ужином Тхар была непривычно молчалива (обычно она с удовольствием вступала во всеобщий разговор) и рано ушла. Радег сидел до упора — он только сейчас сообразил, что фургон закрывается полностью, и возможности проследить, чем они там занимаются, не будет. В мрачных раздумьях он и не заметил, как на плечо ему легла ладонь Цедарга, и старшему орку пришлось легонько (насколько это вообще было возможно при его силище) встряхнуть младшего.

Радег повернул голову и удивлённо посмотрел на Цедарга.

— Шёл бы ты спать, — посоветовал тот. — Тут ты ничего не высидишь.

Радег кивнул, поднялся и побрёл к фургону — забирать собственный спальник.

Из-за плотно прикрытого, но не застёгнутого полога пробивался свет, а внутри было тихо. Радег осторожно отогнул ткань и удивлённо пробежался взглядом по знакомому нутру фургона, сейчас заметно изменившемуся. Вещи, разбросанные ранее по всей повозке, теперь были свалены справа в кучу в ногах его постели. Посередине стояла, заговорщицки подмигивая, керосинка, а слева, устроив себе гнёздышко из стащенного с его постели матраса, запасного одеяла и сложенной под головой куртки, свернулась клубочком Тхар.