Джеймс Гарднер - Пламя и Пыль

— Расслабься, — шепнула Ясмин наге на ухо. — И припомни какой-нибудь случай, когда окружающий мир приводил тебя в трепет.

Зирит по-детски закусила губу.

— Вы хотите, чтобы я о нем рассказала?

— Если это поможет тебе вспомнить.

Она прикрыла глаза, затем снова открыла их и пристально посмотрела на меня… прямо в меня. Ее лицо было не просто прекрасно, оно казалось самим совершенством.

— Однажды, когда я была маленькой, — начала она, — на город обрушилась гроза — не огненная буря, которая приходит из Дурного Места, а настоящая гроза с ливнем и страшным ветром. Ветер мне запомнился больше всего; он носился по улицам, стучал ставнями, срывал листья с деревьев. Все свечи и лампы погасли, даже в самом доме, потому что сквозило из каждой щели и задувало в трубу. Все вокруг бегали, пытаясь заткнуть дыры и придержать ставни, чтобы не хлопали. И вдруг посреди всего этого распахнулась дверь. Открытая дверь — прямо передо мной.

— Я никогда раньше не выбиралась на улицу. Мне говорили, что там есть люди, которые могут сделать мне больно, и я знала, что это так. Но дверь была открыта, на улице было пусто, а ветер дул так, что дождь стелился по самой земле… и я даже не поняла, как сползла по ступенькам и заскользила по мостовой.

— Ветер толкал меня, но я прижималась к земле. Мостовая казалась грубой и жесткой, и было так здорово ощущать ее животом, чувствовать, как бьют по коже струи дождя, слышать, как завывает ветер, срывающий кровлю с домов… Той ночью я была единственным живым существом на улице. Никто из ходячих не мог устоять на ногах от ветра, а я легко могла двигаться. Город стал моим. Ночной, грозовой город, без единого огонька.

— Весь мой.

Ее голос упал до шепота, глаза сверкали. Она по-прежнему смотрела на меня, но видела лишь мрак той штормовой ночи.

— Ты прикоснулась к магии, — произнес Уизл. — Теперь пусти ее в свою душу.

Он так тихо это сказал, что я не понял, услышала ли его нага. Но вдруг я почувствовал, как вздыбились волосы на моей коже, отзываясь на присутствие незримой энергии. Глаза Зирит широко распахнулись, губы открылись в беззвучном "О": удивления, ощущения чуда, благоговейного трепета. Она сделала отрывистый вдох, и меня накрыло мягким теплом, что разлилось из ее тела, заструившись из каждой ее чешуйки. Оно проникло в мой мозг и было настолько сильным, что превратилось в острую боль, но лишь на секунду. Фиолетовые вспышки снова расцвели у меня в глазах и тут же рассыпались на слабые искорки.

Тело Зирит обмякло и стало оседать на пол вокруг меня. Ясмин подскочила к ней, чтобы не дать девушке удариться головой, но нага удержалась без посторонней помощи и слабо улыбнулась.

— Это и есть магия? — спросила она.

— Да, — сказал я. — Уверяю тебя, это была она. — На миг я позволил пальцам пройтись сквозь ее локоны. Но затем заставил себя убрать руку. — Спасибо тебе, но сейчас мы должны отсюда убраться. Ки и Чи где-то рядом, и оставаться здесь небезопасно.

— Проклятье! — прорычала Ясмин. — Так вот что значило твое "Риви Ки Чи"?

— Именно это и значило. Давайте пошевелимся, пока…

— Ну, здравствуйте, миленькие мои, — злорадно произнес голос с улицы. — Соскучились без меня?

— Хватай Уизла! — прокричал я Ясмин. Затем тихо спросил у Иезекии: — Скольких ты можешь телепортировать за один раз?

— Больше двух я никогда не пробовал, — ответил он, — но, наверное, смогу… а-а-ах!

Парень с воплем упал на колени, прижимая руки к лицу.

— Она снова пытается меня вырубить! — закричал он. — Ненавижу!

— Сопротивляйся! — прорычал я, схватив увесистый котелок, валявшийся на полу. — Я попробую сбить ее концентрацию. Как только появится шанс уйти, меня не жди, забирай остальных.

Не выслушав ответа, я выбежал во мрак прихожей. Сквозь разбитые окна я увидел проклятую альбиноску, что стояла на улице. Ее лицо было раскрашено больше прежнего: щеку пересекали кровавые полосы, похожие на следы от когтей, а из глаз расходились лучи синего цвета. Она была в том самом облегающем платье из черного шелка, тонкость которого открывала все интимные подробности ее безупречного тела; хотя эти виды не пробуждали во мне ничего, кроме горячего желания врезать ей по башке котелком.

Риви прижала к вискам кончики пальцев и прикрыла глаза, пытаясь вломиться в разум Иезекии. Слева и справа ее защищало не менее дюжины умертвий; у меня не было никаких шансов к ней подобраться. Однако ничто не мешало бросить в нее котелок… и, прицелившись на мгновение, я швырнул его через выбитое окно, стараясь угодить в голову.