Терри Донован - Повесть Вендийских Гор

Серзак вытащил нож, но он не понадобился — Конан легким ударом кулака в основание черепа лишил юного сторожа сознания.

— Зря, — сказал Серзак, — его все равно убьют за то, что он не устерег коней. И смерть его будет мучительнее, чем если бы я прикончил его сейчас. Поверь, шумеры знают толк в пытках. Они способны даже у осла выудить признание в том, что он погубил вселенную в мировом потопе. А уж когда дело касается наказания за провинность, то тут они сущие поэты — и выдумывают такое, о чем ты и помыслить себе не сможешь.

— Это уже не наше дело, — уверенно заявил Конан. — В конце концов, он имеет некоторый шанс очнуться раньше, чем обнаружат пропажу, и если не будет глупцом, смоется.

— Ему будет тяжело расставаться с родными, — предположил Серзак.

— Всем когда-нибудь приходиться выбирать. Тем более, что он все-таки не похож на осла.

Серзак выбрал двух статных коней — один рыжей масти, другой — вороной. Старик поочередно каждому из них прошептал что-то в ухо, и кони подчинились, не издав ни единого звука, если не считать легкого топота.

Конан ошибся. Мальчик-сторож не имел ни единого шанса. Спустя некоторое время, когда звезды стали тускнеть и небо у горизонта слегка осветилось, к мальчику приблизилась темная фигура, прижимавшая к себе руку. Фигура, словно вылезшая из кошмарных снов.

Из ближайшей кибитки высунулась лохматая голова особы неопределенного возраста и пола. Она зевнула с оглушительным завыванием, сплюнула что-то темно-зеленое и скрылась.

Возле костра со стоном зашевелилось несколько фигур. Одна из фигур поднялась и, шатаясь, направилась к большому котлу. Подойдя к котлу, фигура подняла с земли черпак на длинной ручке, приоткрыла крышку котла и что-то зачерпнула оттуда. В прохладном предутреннем воздухе разлился аромат, достойный свиного хлева.

Рот у мальчика-сторожа был открыт и из него по подбородку стекала слюна. Ему снился жирный фазан. Он снова и снова ловил его, но каждый раз старый и безобразный шумер, у которого не было лица, отбирал у него птицу и вгрызался в ее бок. Перья и кровь летели в стороны. Старик ел фазана сырым и отрывался только для того, чтобы посмотреть на мальчишку и дико захохотать. На этом сон прерывался и все начиналось сначала.

Мальчик пошевелился, простонав, и приоткрыл глаза. Он увидел над собой приоткрытый рот с немногочисленными желтыми зубами. Изо рта вырывалось зловонное дыхание.

В следующий момент свободная рука незнакомца сделала быстрое движение, и мир для юного сторожа исчез. Он даже не успел как следует попрощаться с ним, отправился по ту сторону жизни без единого крика. Из перерезанного горла мальчика хлестала кровь. Бедняге так ни разу в жизни и не удалось полакомиться мясом фазана, этой глупой и неповоротливой птицы, которая настолько влюблена в свой голос, что когда поет, то забывает все на свете.

Убийца вскочил на черного жеребца и ударил его пятками. Жеребец заржал и понесся. Всадник умело направил его след в след Конану и Серзаку. Он умел разбираться в следах, но не умел прощать. Его бандитская честь еще не была запятнана.

Никто не имел права убивать его друзей. Убийца должен был поплатиться жизнью, и ради мести шангарский разбойник готов был пожертвовать собственной жизнью. Она стоила для него гораздо меньше, чем честь.

Рыскающие во мраке и завывающие звери не волновали его. Он сам был зверем, самым страшным и хитрым зверем из всех, созданных творцом — человеком.

Бог города Хорто, шестирукий Ангирас, казалось, довольно улыбался. Да и было отчего улыбаться. Только что ему в жертву принесли четырех прекрасных девственниц из лучших, благороднейших семей города и намазали его губы их невинной кровью. Крики девственниц, которым сначала отпиливали каменными пилами руки, а потом сдирали живьем кожу, ублажали его преувеличенно вытянутые железные уши. Царь Воледир стоял на коленях у ног бога и ждал решения. Судьба города зависела сейчас исключительно от него. Время исполнения черного пророчества немедийских жрецов было на пороге. Напряжение в народе достигло предела. Вчера разгромили лавку уважаемого Шугадара, убив его самого и трех его дочерей. Царь тяжело вздохнул. Сложно управлять государством в такое время.

Жрец в багряных одеждах повернулся на юг, держа на вытянутых руках открытую нефритовую шкатулку с гадальными палочками, сел на пятки, трижды поклонился, коснувшись лбом пола, и трижды пронес палочки сквозь дым сжигаемых рук девственниц. Перед ним на столике из слоновой кости, покрытом черным шелком, лежала тайная книга на тончайших дощечках из бамбука. Золотой замок в виде драконьей головы с открытой пастью, в которой лежала черная жемчужина величиной с воробьиное яйцо, был заперт. Жрец отложил одну палочку обратно в шкатулку, закрыл ее и гадание началось.