Гарри Тертлдав - Конан в Венариуме

— Каких больших и сильных парней выращивают в Гандерланде! — сказала одна из них своей подружке.

Ему не удалось расслышать ответ другой женщины, но обе после этого захихикали.

Удивляясь растущему в душе раздражению, хотя сам он и не разобрал болтовни крестьянок, Конан продолжал путь к столице. Его невозмутимый вид породил сдавленные смешки женщин, которые довольно долго летели в спину юноши.

Иногда он останавливался, чтобы собрать дров для костра и сена для ночлега. Люди почему-то считали его плохой аквилонский за выговор, характерный для пограничья, но отнюдь не варварский. Конана удивляла неосведомленность народа, жившего в самом центре этого королевства. Боссонцы и гандеры которых он знал, были врагами, но, безусловно, достойными противниками. Изнеженные люди в окрестностях Тарантии в течение нескольких поколений существовали под прикрытием более грубых и простых жителей приграничных областей, удел которых был защищать своих южных собратьев от набегов варваров. Местные аквилонцы, казалось, даже не задумывались о том, какая удача выпала на их долю, быть столь огражденными от разных бед.

Конан пил вино в таверне, когда за соседним столиком завели разговор двое приятелей.

— Болтают, что варвары выгнали нас из этой, как ее, Киммерии, — говорил один другому.

Щеки и кадык его друга ходили ходуном, поскольку в тот момент он опорожнял большую винную кружку. Наконец, аквилонец оторвался и пожал плечами.

— Ну и ладно. Что нам с того? — парень икнул. — Митра! Я вообще с самого начала не понимал, что мы хотели поиметь от этой жалкой страны.

— О, это не мы хотели. Во всяком случае, не ты или я, — мудро заметил первый собутыльник. — Этого хотели несчастные жители приграничной полосы. Все что они умеют — это делать детей. И им было нужно где-то разместить такую ораву.

— Ну, в итоге, ничего у них не вышло, — усмехнулся его друг. — В любом случае, это не моя проблема.

— И уж подавно не моя, — кивнул первый аквилонец. — Допивай быстрее, Крецелиус, и я возьму еще кувшин вина.

Эти двое также были врагами. Конана так и подмывало стукнуть их лбами друг о друга. Но он все же сомневался, что из этого выйдет какой-нибудь прок. Аквилонцы настолько отупели от пьянства, что ни одна здравая идея, вероятно, не смогла бы пробиться сквозь толстые черепа таких олухов.

Позже, еще одна мысль пришла на ум в тот же день, после того, как юноша покинул кабачок. Если уж аквилонские обыватели имеют такое туманное представление о киммерийской компании то, что думает по этому поводу их король? До сих пор, сын кузнеца полагал, что Нумедидес не прекращает скрежетать зубами от ярости в своем дворце из-за неудач на севере. Внезапно Конана осенило: «А что если, Нумедидесу просто вся эта возня глубоко безразлична, собственно, как и большинству его подданных?».

Какой же тогда властелин из Нумедидеса, если фактически ему ни до чего нет дела? Конан расхохотался и пожал плечами. В конце концов, какое значение имели для него поступки и замыслы короля Аквилонии!

По мере приближения к столице, поселений становилось все больше. Некоторые из деревень не уступали размерами иным городам. Конан рассматривал их взглядом охотника. Интересно, как долго они не подвергались разбойным налетам? Здесь наверняка скопилось достаточно добра, чтобы обогатить любого.

Молодой варвар шел вдоль живой изгороди, превышающей рост человека, когда услышал голоса с той стороны забора.

— Вот увидишь, все будет хорошо, Селинда, — с некоторым раздражением убеждал мужской голос.

— О, Ты так в этом уверен? — пронзительно выкрикнула Селинда. — Я думаю, что дикари перережут тебе горло, как только ты выйдешь на большую дорогу!

— Но их нет поблизости, — возразил мужчина. — Солдаты всех перебили или разогнали. По крайней мере, так говорят. А мой лук ждут в Тарантии. Если я туда не попаду, никто нам денег просто так не даст.

Его жена заголосила (кто кроме нее мог так причитать?):

— Ох, не нравится мне все это, Ренорайо. Совсем не нравится!

Как только Конан появился из-за плетня, оба разом замолкли. Муж и жена стояли возле старой телеги, доверху заваленной пресловутым луком. Скучающая лошадь дремала в упряжке. Проницательная ухмылка пробежала по лицу Ренорайо и быстро исчезла.

— Эй, друг, — он обратился к киммерийцу. — Ты обучен управлять повозкой?

— Да, — последовал ответ, хотя Конан в жизни не занимался подобными делами, но в нем было слишком много гордости, чтобы признаться в своем неумении.