Грегори Киз - Дети Великой Реки

Когда все вновь вскочили на лошадей и проехали мимо дерева, Хизи пронзила ужасающая боль, и девочка потеряла сознание.

Когда она очнулась, не понимая, много ли времени прошло, боль постепенно стихала, как после резкого удара. Источник ее был там, где находилась чешуйка. Она была все еще там, над локтем, судя по слабому зуду.

— Дай-ка мне взглянуть на тебя, — сказал Братец Конь.

Он подозвал кобылу, протянул девочке руки и помог спешиться. Слабыми ногами Хизи ступила на горячий песок.

— Хорошо-хорошо, — сказал Братец Конь и легонько потрепал Хизи по волосам.

— Что? Что хорошо? — недоумевала Хизи.

— Видишь ли, дитя, я сызмальства обладал способностью видеть богов. Когда я впервые тебя встретил, я тут же понял, что в тебе что-то такое есть. Я сумел разглядеть это в тебе, понятно?

Хизи кивнула. Наверное, так и она видела нечто необычное в отце, когда он вызывал Речных Призраков.

— Сейчас это все еще внутри тебя, но оно притихло. Ты сама чувствуешь?

Но Хизи не чувствовала ничего, кроме радости.

— Чувствую, — согласилась она.

— Вот и хорошо. Будь весела. Хватка Реки значительно ослабла, и твой друг все еще жив!

Губы Хизи поневоле расплылись в улыбке.

— Садись на лошадь! — приказал ей Братец Конь. Он усадил девочку на кобылу, сел сам в седло и оглушительно гикнул, напугав и позабавив Хизи. Лошадь под ней поднялась на дыбы, и Хизи вспомнила, как Тзэм нес ее на руках. Разница была значительной: Хизи не могла привыкнуть к тряске весь путь из Нола. Ландшафт скакал мимо этого чудного создания — прирученной человеком молнии, называвшейся лошадью. Хизи сама едва не визжала от восторга, переполненная радостью — пусть быстротечной, но все же более настоящей, чем радость богини. Хизи вспомнила о бронзовой статуэтке. Сейчас она была полна такого же неукротимого, пламенного веселья. Она была свободна!

— А теперь рассказывай, — настаивал Перкар по прошествии нескольких дней. Два мальчика и с ними девочка весело смеялись, гоняя деревянный обод по красноватому песку деревенской площади. От костра к меркнущему небу взвивались искры. Сухой холодный ветерок, спускаясь с холма и устремляясь к востоку, обещал скорую осень.

Перкар, Братец Конь, Нгангата и воин-менг по имени Ю-Хаан собрались вокруг костра, составив, как говорил Братец Конь, Круг Совета. Хизи сидела немного поодаль, старшая дочь Братца Коня, которую звали Утка, расчесывала короткие волосы Хизи.

— Рассказывай, — требовал Перкар. — Ведь не будешь же ты утверждать, что наткнулся на нас случайно.

— Почему бы и нет? — спросил Нгангата. — Такова участь товарища героя.

— Спасать героя от погони? Для этого самому нужно быть героем, — заключил Перкар. — «Песнь о Нгангате». Неплохо звучит.

— Не надо меня воспевать, — возразил Нгангата.

— Тогда сложите песнь обо мне, — сказал Братец Конь.

Перкар недовольно взглянул на них.

Братец Конь, улыбаясь, прихлебывал кактусовое пиво. Наконец он начал свой рассказ:

— Твой друг едва с ума не сошел, когда узнал, что ты ушел потихоньку. Он настаивал, чтобы мы следовали за тобой. Я, конечно, отказывался — мне ли, старику, тягаться с королевской конницей.

— То-то ты и петлял по пустыне, обходя их, — усмехнулся Перкар.

— Ты умолял меня рассказать? — поинтересовался старик.

— Прости, — спохватился Перкар. — Продолжай, пожалуйста.

Братец Конь кивнул.

— Я согласился отвести Нгангату — а это было очень опасно для меня самого — в ближайшую деревню, где договорился со своими внучатыми племянниками и племянницами о лошадях для поездки в Нол. Полдня скакать — или день идти. Я надеялся, что богиня Лесной Тени не заметит меня за такое короткое время.

Старик улыбнулся, обнажив желтые, разрушенные зубы, и вновь отхлебнул пива.

— На полпути, когда мы миновали Квадратную Скалу, пахнуло ветром и послышался шелест крыл. Сердце замерло у меня в груди от страха. И я позорно отказался от начатого предприятия…

— Он упал на колени, умолял, — пояснил Нгангата.

— Позорно отказался от начатого предприятия, — повторил старик, с хитрецой взглянув на Нгангату, — но вдруг понял, что передо мной вовсе не Нухинух. Бог этот имел перья, но не пестрые, а черные. Это был Ворон, я узнал его.

— Господин Ворон, — сказал я. — Чему обязан я счастью видеть вас?

— Разумеется, счастье ты понимаешь совсем иначе, чем я, — ответил он, да так и вперил в меня свой желтый глаз.

— Карак? Это был Карак?

Нгангата кивнул. Братец Конь отхлебнул напиток.