Джена Шоуолтер - Темный поцелуй

Идиоты. Капитан заслужил то, что она с ним сделала. Поделом ему! Маленький говнюк хотел ее изнасиловать. Оставь он ее в покое, и она пощадила бы его. Но не-е-е-е-ет. Анья не сожалела о том, что вырвала черное сердце из его груди и, насадив на копье, выставила напоказ у храма Афродиты. Нисколечко. Она заколет кинжалом любого, кто попытается лишить ее бесценной свободы выбора.

Выбор. Слово звякнуло в мозгу, возвращая к реальности. Чего ей, черт подери, будет стоить убедить Люсьена выбрать ее?

– Заметь меня, Люсьен. Пожалуйста!

И опять он ее проигнорировал.

Анья топнула ногой. Неделями она укутывалась в невидимость, как в плащ, и следовала за Люсьеном, наблюдая, изучая. Вожделея. Он и не подозревал, что она шныряет поблизости, сгорая от желания посмотреть, как он совершает всякие непристойности: раздевается, ублажает себя… улыбается. Ладно, улыбка к непристойностям не относится. Увидеть, как его испещренное шрамами, но все же прекрасное лицо озарится улыбкой, ей хотелось ничуть не меньше, чем созерцать его обнаженное тело, искрящееся от возбуждения.

Уважил ли он хотя бы эту нижайшую просьбу? Нет!

Иногда ею овладевало желание, чтобы Люсьен никогда не попадался ей на глаза, и она сожалела, что несколько месяцев назад позволила Кроносу – новому царю богов – увлечь себя россказнями о Владыках Преисподней. «Возможно, это я идиотка».

Кронос тогда только сбежал из Тартара, тюрьмы бессмертных, о которой она знала не понаслышке. Он заточил туда Зевса и его союзников, а также родителей Аньи. Когда Анья вернулась за ними, Кронос уже поджидал ее. Он потребовал отдать ему ее величайшее сокровище, а когда она отказала – нет уж, дудки! – попытался запугать.

«Дай мне то, что я хочу, или Владыки Преисподней явятся за твоей душой. Они одержимы демонами и жаждут крови, как голодные дикие звери, поэтому без колебаний освежуют твою прелестную плоть, так что только косточки останутся». Бла-бла-бла и все такое.

Его слова ничуть не напугали ее, а, наоборот, подзадорили. В результате она сама отправилась на поиски воинов, намереваясь победить их и посмеяться Кроносу в лицо, как бы говоря «смотри, что я сделала с твоими большими страшными демонами».

Одного взгляда на Люсьена оказалось достаточно, чтобы ею овладело наваждение. Позабыв о причинах, побудивших ее прийти к нему, она даже помогла этим предположительно злобным воинам.

Люсьен был полон противоречий, разрывающих ее на части. Он покрыт шрамами, но не сломлен, покладист, но непреклонен. Спокоен, как классический бессмертный, и не кровожаден, как утверждал Кронос. Одержим злым духом, но никогда не отступает от собственного кодекса чести. Каждый день и каждую ночь он имеет дело со смертью, но все же сражается за жизнь.

Очаровательно.

Более того, всякий раз, как она приближается к нему, его цветочный аромат возбуждает в ее голове греховные, порочные мыслишки. Почему? Любого другого пахнущего розами мужчину она осыпала бы насмешками, а Люсьена ей так сильно хочется отведать на вкус, что слюнки текут и кожу покалывает от отчаянного томления по его прикосновениям.

Даже сейчас, просто глядя на него и представляя, как его аромат щекочет ей ноздри, Анья покрылась мурашками. Чтобы избавиться от них, потерла себя руками. Потом представила, что ее гладит Люсьен, и восхитительная дрожь вернулась.

Боги, какой же он сексуальный! А глаза какие необычные! Она таких ни у кого не видела. Один – небесно-голубой, другой – карий, и оба лучатся естеством мужчины и демона. А его шрамы… Анья только и мечтает, как бы их полизать. Жаждет этого. Его шрамы прекрасны и служат доказательством боли и страданий, которые он претерпел.

– Эй, красотка, потанцуй со мной! – услышала она голос одного из воинов у себя над ухом.

«Парис», – поняла она, распознав в его тоне чувственное обещание. Он, должно быть, закончил трахать ту смертную у стенки и теперь подыскивает новую для утоления похоти. Обязан продолжать поиск.

– Проваливай.

Не обескураженный отсутствием у нее интереса, он схватил Анью за талию:

– Тебе понравится, клянусь!

Она избавилась от него одним взмахом кисти. Одержимый демоном Разврата, Парис был наделен бледной, почти светящейся кожей, ярко-голубыми притягательными глазами и таким миловидным личиком, что ангелы сочли бы его за своего. Но он не Люсьен и ничего для Аньи не значит.

– Держи руки при себе, – пробормотала она, – пока я их тебе не отрезала.

Он рассмеялся, сочтя ее слова шуткой и не ведая, что Анья с легкостью приведет угрозу в исполнение. Создавая мелкие беспорядки, она никогда не бросала слов на ветер. Это попахивало слабостью, от которой Анья давным-давно зареклась.