Джена Шоуолтер - Темный поцелуй

Великие боги, это лучше, чем она воображала. Капитулируя, Анья закрыла глаза. Люсьен огромен. Везде. Она кажется себе крошечной против его широких плеч, а его мускулистый торс грозит вот-вот поглотить ее целиком. Он ласкает ей щеку теплым дыханием, подобно внимательному любовнику. Трепеща, она провела руками по спине Люсьена и погрузила пальцы в его темные шелковистые волосы. «Да. Еще».

«Притормози, девочка». Даже если он и возжелает ее, как она его, целиком ей его не заполучить. В этом отношении она так же проклята, как и он. Все же Анья может наслаждаться моментом – что и делает. Люсьен наконец-то отвечает ей!

Он нежно потерся носом о ее подбородок.

– Все мужчины в этом здании вожделеют тебя, – мягко произнес он, но слова его были так остры, что могли порезать. – Почему ты выбрала меня?

– Потому что, – ответила она, вдыхая исходящий от него пьянящий аромат роз.

– Это не ответ.

– Я и не собиралась отвечать, – повторила Анья его слова. Ее соски по-прежнему оставались твердыми, очень твердыми, и терлись о корсет, возбуждая в ней пламя страсти. Кожа сделалась невероятно чувствительной, а мозг реагировал на малейшие движения Люсьена. Ощущала ли она прежде нечто столь эротичное? Столь… правильное?

Люсьен схватил ее за волосы с такой силой, что едва не вырвал несколько прядей.

– Ты находишь забавным дразнить самого уродливого мужчину в зале?

– Самого уродливого? – И это притом, что ее тянет к нему, как ни к кому и никогда прежде? – Парис мне, как видишь, совсем не интересен, сахарный мой.

Это заставило Люсьена остановиться. Он нахмурился и отпустил Анью, затем затряс головой, будто пытался прояснить мысли.

– Прекрасно знаю, кто я, – прорычал он с едва заметной горечью. – Уродливый – это еще мягко сказано.

Она замерла, глядя в его двуцветные глаза. Неужели он действительно не подозревает о собственной привлекательности? Он излучает мощь и жизненную силу. И дикую, почти животную мужественность. Ее в нем очаровывает абсолютно все.

– Раз ты такой сведущий, сладенький, то должен знать и о собственной сексуальности и угрожающей красоте.

Ей хотелось большего. По ее позвоночнику вновь пробежал холодок, пробирая до костей. «Дотронься же до меня снова».

Он окинул ее взглядом сверху вниз:

– Угрожающей? Означает ли это, что ты хочешь, чтобы я причинил тебе боль?

Она неспешно улыбнулась:

– Только если ты меня отшлепаешь.

Его ноздри снова затрепетали.

– Как я вижу, мои шрамы тебя не смущают, – проговорил Люсьен лишенным эмоций голосом.

– Смущают? – Шрамы его не портят, а, наоборот, делают неотразимым.

Ближе… ближе… Да, прикосновение! О, всемогущие боги! Анья заскользила ладонями по его торсу, упиваясь ощущением съеживающихся под ее пальцами сосков и напрягающихся мускулов.

– Они меня заводят.

– Ты лжешь, – возразил он.

– Временами, – призналась она, – но не сейчас.

Она внимательно всмотрелась в его лицо. Как бы он ни получил свои шрамы, приятным процесс точно не был. Он страдал. Много. Осознание этого неожиданно рассердило так же сильно, как прежде очаровывало. Кто ранил его и за что? Ревнивая любовница?

Выглядит так, словно кто-то выхватил нож и исполосовал Люсьена, как дыню, а потом попытался сложить куски вместе и кое-где ошибся местами. Большинство бессмертных исцеляются очень быстро, и признаки ранений исчезают без следа. Так что, даже будучи основательно порезанным, Люсьен должен был поправиться.

Есть ли у него подобные шрамы и на теле? У Аньи подогнулись ноги, ее захлестнула новая волна возбуждения. Она неделями подглядывала за ним, но так и не увидела ни кусочка его скульптурной плоти. Каким-то образом он всегда умудрялся переодеваться и мыться уже после ее ухода.

Возможно ли, что он ощущал ее присутствие и потому таился?

– Не знай я, что к чему, счел бы тебя наживкой, как думают остальные, – сдавленно процедил он.

– Откуда же тебе известно, что к чему?

Он изогнул бровь.

– Так ты наживка?

«Надо пройти этот путь до конца, не так ли?» Заверив, что она не наживка, тем самым выдаст свою осведомленность. Полагая, что достаточно хорошо изучила Люсьена, она понимала, что подобное заявление ее не спасет и он будет вынужден убить ее. Ну а уж если признается, что является наживкой, он ее тем более убьет.

Ситуация проигрышная, как ни крути.

– А ты хочешь, чтобы я ею была? – поинтересовалась она самым соблазнительным голосом. – Я стану кем пожелаешь, милый.