Екатерина Стадникова - Драгоценная кровь

«Пока у нас в достатке сушеное мясо, пока не заржавели наши мечи, мы будем служить барону Седрику. — Заводя такие речи, Саймон обычно уже едва ворочал языком от выпитого. — Ему всяко виднее, под чьими знаменами идти в бой». Только ни в какой бой сэр Седрик не шел. Фальвик — глухая восточная окраина Империи на самой границе Эльфийских лесов. Из местных достопримечательностей неподалеку располагались разве что развалины легендарного Альмарейна — города единения всех разумных рас. Кончился мир, исчез и Альмарейн, и даже его руины почти слились с многострадальной землей Невендаара. Предкам барона до сих пор удавалось сохранить самостоятельность по отношению к Фергалу, и Седрик не собирался изменять их заветам. Он всячески оберегал свои земли перед нестроением, охватившим Империю. Воины барона вязали чужаков, площадных болтунов и смутьянов, бросали их в подземелье, особо рьяных — вешали. «Мы маленькие, но независимые», — гордился отец.

Кассия уже видела однажды Сэра Седрика близко-близко. Ему тогда четырнадцать было. На охоте Седрик упал с коня и повредил колено. Крошка Кас по приказу Саймона промывала рану юного барона. Сэр Седрик сидел на пне, подвернув штанину, и смотрел, как капли крови сбегают по голени в сапог. Мальчик не расстраивался, скорее злился на старое дерево с выступающими корнями. Кассия помнила, как стояла на коленях перед Седриком с мисочкой теплой воды и тряпкой. И как тот стиснул зубы от боли, помнила тоже. С тех пор отец отсылал дочь подальше, когда господин приезжал поохотиться. Кас искренне не понимала, почему.

У самого дома Кассия услышала жалобный крик сокола. Тут бы насторожиться, но девушка попрощалась с друзьями и переступила порог. Тетка ждала ее возвращения, сидя впотьмах.

— Вернулась, шельма — Присцилла грубо вытолкала ее на середину комнаты и захлопнула дверь. — Бандитка окаянная. Признавайся, кого на этот раз ограбила!

— У меня и первого-то раза не было отродясь, — справедливо возразила девушка.

— А золото откуда? Я все нашла! — торжествовала та.

Над крышей громыхнуло. Обещанная гроза рвалась в дом. Кассия таращилась в темноту, пытаясь разобрать, мерещится ли ей тень у стола.

— Отвечай старшим как положено, дочка. — Саймон высек кресалом искру, раздул трут и раскурил трубку.

— Свои деньги заработала честно. — Она расправила плечи.

— Честно — это как я, в поте лица. — Отец пыхнул трубкой: слабый свет тлеющего табака выхватил из мрака усы, бороду и кончик носа. — За что же нынче так щедро платят?

— За доставку, — с вызовом произнесла Кас.

— Продолжай, — кивнул тот.

— Уплачено вперед, — замялась девушка. — Ты ж всегда говорил: золото — это золото. Один заезжий старик попросил Виллоу навестить, чтобы вещи свои у нее забрать.

— К Виллоу послал? Старик, значит? — Саймон рассвирепел.

Он хватил об пол трубкой так, что табак разлетелся рыжими искрами, а тетка взвизгнула и бросилась в кухню сперва за водой — искры табачные залить, потом за тряпкой, чтобы убрать лужу.

— Батюшки, матушки! — причитала она, зажигая подсвечник на грубо сколоченном столе.

Желтоватый, колеблющийся свет залил просторную, в три окна, комнату с высоким камином, несколькими трехногими табуретами, лавкой у стены и головой кабана над нею, охотничьим трофеем Саймона. Лесничий взял дочь за волосы и тряхнул. На глаза у Кассии навернулись такие крупные слезы, что даже густые ресницы не смогли их удержать.

— Вымахала, лошадь. Ума только не набралась, — уже спокойнее сказал отец, заставляя дочь вытянуться в струнку. — Свою голову к плечам не приставишь, значит, остается только придурь выбивать. Бестолочь. Ведьма эта Виллоу. Тихая, не злобная, но все же. На цепь тебя сажать, что ли?

— А с посылкой что делать? — Девушка балансировала на носочках.

— Она еще и дрянь в дом притащила! — Саймон снова тряхнул дочь за волосы.

— Там не дрянь. Ларчик запертый, — сквозь зубы процедила Кассия.

— Ларчик, — хмыкнул тот и разжал кулак. — Тут в лесу двух путников волки подрали. Прихожу спросить, как дочь, а мне в ответ новости о тебе и старом маге. Что прикажешь думать? — Отец опустил девушку, и та с облегчением вздохнула.

— Никакие это не путники. — Она потерла макушку. — Спорю на золотой, это разбойники, которых мы с ребятами встретили.

— Не буду спорить. — Саймон подобрал свою трубку. — Знаешь, почему?

Он раздвинул шторы и распахнул окно. Мокрый и недовольный сокол юркнул в комнату. Громыхать перестало — теперь за окном непроницаемой стеной стоял дождь. Обиженная птица уселась на чучело кабаньей головы и обвела присутствующих укоризненным взглядом.