Андрей Шевченко: Пари Прометея

— Сидит и делает вид что ничего не слышит! А ветеран должен стоять!

Позади Егорыча кто-то встал, предлагая ему сесть. Но Егорыча уже "заклинило".

— Ах ты сопляк! Вот, значит, какова благодарность за то, что я кровь проливал на войне! Не то что тебя, даже твоих родителей ещё на свете не было, когда я воевал! И меня не спрашивали, хочу я этого или нет! Я воевал за светлое будущее. Твоё вот, будущее! А теперь мне места в автобусе нет!

Парень наклонился вперед, явно собираясь встать, но тут в монолог старика вмешалась женщина, стоявшая рядом, и сказала, что этот парень тоже ветеран войны. Афганской.

— Афганской, мафганской! — Егорыча аж затрясло от ненависти. — Поразвелось всяких ветеранов! Да вы посмотрите на него — сидит бугай! Да на нем пахать надо, а он — ветеран!

Парень сжал челюсти так, что побелели скулы. Он встал с места, при этом отодвинув руку женщины, пытавшейся усадить его обратно, и сказал:

— Дед, меня ведь тоже не спросив отправили в Афган. Садись, не кипятись, а то помрёшь раньше времени.

Когда парень вставал, одна брючина немного задралась, и взору Егорыча предстал не только ботинок, но и алюминиевая трубка, идущая от ботинка вверх. Егорыч почувствовал себя так, словно его окунули в ледяную прорубь — злость испарилась, оставив место лишь горькому стыду. Сидевший парень оказался инвалидом. Женщина развернулась к Егорычу и запинаясь от переполнявших её чувств выпалила:

— Вы! Вы! Кичитесь своим участием в войне. А он, к вашему сведению, орден в Афганистане получил и обе ноги потерял! И не кричит об этом на каждом углу.

Парню тут же кто-то уступил место, но он сказал, что через одну будет выходить и лучше он постоит. Так он и стоял, опираясь на палочку (Егорыч почему-то сначала её вообще не увидел). Егорыч стоял рядом с освободившимся сидением и ловил на себе неодобрительные взгляды пассажиров. Сесть он так и не решился. "А ведь я же могу излечить его!" — мелькнуло в голове старика. Ведь излечил же он мальчишку! Хотя, неизвестно на самом деле, выздоровел тот или нет. Но был же тот внеземной холод… Егорыч решился. Он подошел к парню, положил ему руку на плечо и мысленно возжелал, чтобы неизвестная сила помогла ему вернуть ноги инвалиду. Но ни холода в теле, ни даже отдалённого намека на присутствие чего-то потустороннего Егорыч в себе не ощутил. Так они и стояли примерно с минуту: парень молча смотрел на старика, Егорыч так же молча смотрел на парня. С некоторым запозданием Егорыч вспомнил, что свинорылый говорил о сроке "раз в неделю". Неделя с момента применения "силы" на мальчишке ещё не прошла. Поняв, что больше ничего не случится, Егорыч опустил руку, пробормотал "Прости, сынок" и вышел на остановке, совсем ему не нужной. Троллейбус уехал, на душе у Егорыча было погано. Он решил, что медицинский полис получит позже, поэтому направил свои стопы в ближайшую рюмочную…

*****

Спустя два дня Егорыч всё-таки добрался до филиала медицинского фонда, где выдавались полисы. Он оглядел пустой коридор, попытался заглянуть в разные двери, но большинство из них оказались запертыми. Наконец, за одной из них он обнаружил пожилую женщину.

Женщина, раскладывающая на компьютере пасьянс, доверительно сообщила ему, что теперь они уже заняты чем-то другим (очень важным), а полисы выдает страховая компания, при чём не та, "что раньше", а другая, потому как произошло деление города на районы влияния между страховыми компаниями. Адрес, где теперь надо было получать медицинский полис, соответственно, был другим. Егорыч вообще ни про какие страховые компании не слышал. Более того, даже не знал, что одна из них уже работает, вернее, не работает… Совсем запутался! Он очумело повертел головой.

— Идите, идите, Вам там всё сделают. Вот адресок, туда и езжайте. Такими как вы теперь они занимаются, — от женщины исходил смешанный аромат дешевых духов и слабого перегара.

Помещение, где выдавались новые полисы, было забито народом, что называется "под завязку". Студенты, подростки, старики и просто безработные разных возрастов плотной массой стояли в очереди к закрытой железной двери, из которой периодически появлялась нервная девчушка и выкрикивала фамилии тех, кому надо было получать готовые полисы. Егорыч оценил длину очереди метров в двадцать пять, притом, что ширина её равнялась ширине коридора, в коем эта очередь располагалась. По краткой прикидке получалось, что стоять ему тут в аккурат до завтрашнего вечера. Вдруг Егорыч заметил надпись на одной из дверей, в которой говорилось о быстрой выдаче медицинских полисов. С превеликим трудом протолкавшись сквозь толпу Егорыч открыл дверь, попал в очередной коридор и, сунувшись в первую попавшуюся дверь, спросил о полисе. Сидевшие в кабинете женщины сначала не отреагировали на его вопрос, потом кто-то из них спросил "Работающий?" Вопрос был задан тоном следователя на допросе, Егорыч прошамкал: "пенсионер". Низенькая, полная и грудастая женщина встала, подошла к Егорычу и опять спросила "Работающий?", да так громко, будто он был глухой. Старик недоумённо поднял брови — вроде бы он ответил, может, она сама не слышит. Тогда он погромче рявкнул в ответ: "Пенсионер я! И ветеран войны!" Презрительно возведя очи горе, она махнула рукой куда-то в сторону и сказала: