Джулия Голдинг - Заклятие Химеры

— Ты довольна, посредник? — зарычал медведь, вразвалочку подходя к ней на четырех лапах и снова ткнувшись в нее бархатной черной мордой.

Конни вздрогнула от отвращения и увернулась. Но существо, казалось, не смутило то, что она брезгует до него дотронуться.

— Уверен, ты не окажешься похожей на других, Универсал. Никто из них не понимал меня так, как ты. Все они сражались до конца — до своего конца, — но только не ты. Ты ведь другое дело.

Конни ничего не ответила, она все еще стояла прижавшись спиной к перилам.

— Те люди, из Общества, были гордецы — все до единого. Они считали меня лишь монстром, которого нужно уничтожить. Они не понимали, что человечество — тот монстр, который должен быть стерт с лица земли, а ты это осознаешь, я знаю.

— Поэтому ты убил их всех: Ги де Шолиака, Джорджа Брюэра, и я даже не знаю, скольких еще людей, — горько сказала Конни.

Медведь улегся рядом с ней и лапой отодвинул ее подальше от края платформы — подгреб поближе к себе, так что она оказалась между его передними лапами, как крошечный детеныш. Его теплым, пахнущим медом дыханием зашевелило волосы у нее на голове, когда он проурчал сверху:

— Да, их было много. Но такова природа. Слабые погибают — сильные выживают. Не следует винить меня за то, что я таков, каков есть. — Конни застыла в его объятиях, пытаясь справиться со своим ужасом. — И ты поймешь, что даже я могу быть милосердным. Я убил не всех из них.

Конни в изумлении подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза и понять, правду ли он говорит. Его горящие глаза не омрачала тень лжи: она распознала бы это.

— Ты хочешь сказать, что не убил Ги де Шолиака?

Медведь фыркнул:

— О нет, этого Универсала я убил. Это было удовольствием, от которого нельзя было отказаться. Нет, я оставил в живых того, кто мало что мог мне предложить, у которого не было силы, которую я мог бы забрать. — Он поднял морду и зарычал в темноту, долгими рокочущими звуками призывая кого-то. — Выйди к нам, посредник больших медведей.

Конни услышала постукивание стариковской палочки и хриплое, прерывистое дыхание. Из мрака выступил старик, согбенный под бременем многолетних страданий. Он, хромая, прошел вперед, по полу за ним волочился грязный меховой плащ. На нескольких пальцах, которыми он сжимал свою палку, не хватало фаланг, словно он когда-то получил сильное обморожение.

— Хозяин, — хрипло сказал он. Затем поднял свое изборожденное морщинами серое лицо и пристально посмотрел на Конни. — Для меня честь познакомиться с тобой, племянница.

Кол высадил Рэта в конце главной улицы, и тот бросился к дому Клэмворси, в то время как сам Кол покатил на Шэйкер-роуд. Казалось, что молоковоз тащится слишком медленно. Кола уже несколько раз подмывало бросить его и продолжить путь пешком. Но он понимал, что в таком состоянии лучше ему быстрей добраться до дома.

Бутылки с молоком задребезжали и зазвенели, когда он свернул на Шэйкер-роуд. Он увидел, что машины Эвелины возле дома нет. Сердце у него бешено забилось. Похоже было, что отца тоже нет дома.

«Неужели я зря проделал этот путь?», — подумал Кол и, оставив молоковоз у ворот дома Лукасов, завернул за угол и подбежал к задней двери.

— Папа! Папа! — заорал он, врываясь в кухню.

— Кол! Слава богу! — услышал он голос Эвелины.

Кол не сразу ее увидел.

— Эвелина, ты где?

Эвелина протяжно застонала от боли. Теперь Кол заметил ее: она сидела на полу у пустого камина, согнувшись пополам.

— Ребенок. Кажется, началось. Я попыталась дозвониться до больницы… — Она замолчала: на нее нахлынула новая волна боли. Кол подбежал к ней и опустился совсем рядом на колени. — Но все машины «скорой помощи» сейчас на каком-то пожаре. Они позвонили акушерке, но ее уже эвакуировали из дома. Мне сказали, что постараются прислать врача… а-а-а! — Она выругалась, ожидая, когда закончится мучительная схватка.

Кол не знал, с чего начать.

— Где папа? — торопливо спросил он.

— Не знаю, — ответила она, тяжело вздыхая, — он еще не вернулся. Но сейчас не до него. Кажется, ребенок уже на подходе. Тебе придется мне помочь.

— Я оставлю тебя на минуту и тут же вернусь, — сказал Кол, чувствуя, что сходит с ума. Он набрал бабушкин номер. У нее никто не отвечал. Он стал звонить Мастерсонам, трубку сняла Ширли.

— Да?

— Мой папа у вас? — спросил он, даже не поздоровавшись. Но Ширли сразу поняла, кто это говорит.

— Не занимай линию, Кол, — сердито сказала она. — Ты что, не понимаешь, какое ЧП на пустоши? Я на связи со штаб-квартирой: наши-то все там.