Валентин Юрьев - Белый город

Осталось только поужинать и топать на службу, что и было исполнено. Красавица, после подёргивания верёвки звонка, пришлёпала, прошипела выговор за опоздание, и уколтыхала куда-то в темноту, бурча на ходу… Единственный светильник она утащила с собой… А ещё служанка успела запереть выход из кольцевого прохода, оставив кларонов в полной, сонной темноте, как нашкодивших школьников, поставленных в угол…

Ни одного звука не доносилось через толстые стены…

"— Как в могиле…" — Пашкины нервы начали сдавать гораздо раньше, чем обычно… Мишка разговор не поддержал, помня про слуховые трубы…

Через бойницы был виден кусок крыши, высветленный серыми зимними звёздами, а дворик внизу казался бесконечной черной ямой. Мишка поставил маленький фонарь, но толку от него не было, чуть подсветился кусок стены, в том месте, где и должна быть стена, а чернота дворика ещё больше сгустилась.

Они обошли всю стену, ограждающую кольцо прохода от внутренних помещений и общупали её, так тщательно, как не смогли это сделать днём… Ничего интересного… Сплошной, плохо обтёсанный камень! Никаких подозрительных щелей, зазоров или пустот. Тоже неплохо, значит в спину им не выстрелят.

Кольцо коридора было незамкнутым, как подкова и в этом тупике, охваченном крыльями, висела на ремнях каменная защитная плита. Стоило только выбить стопор и она сама опустилась бы вниз, перегораживая вход и выход. Получалось, что защитники сидели в тюрьме, имея только одну возможность: стрелять в пришедших.

Единственно опасным местом оставалась дверь, на которую Мишка всё-таки поставил защитную стенку. Вряд ли колдунья явится сама атаковать двух провинциальных мальчишек, а пока слуги её вызовут, будет время подготовиться…

Нервное напряжение постепенно спало. Делать было нечего. Время уже явно перешло ту фазу, в которой можно было ожидать случайных прохожих, запоздалых гуляк и других нормальных иритов. Поэтому, посовещавшись, клароны решили просто спать по очереди, что и выполнили на небольшом топчане, который соорудил Мишка.

Разбудил их обоих, потерявших бдительность, грохот открываемой двери, едва хватило времени, чтобы убрать все свои нематериальные постройки, когда без скрипа открылось пространство, ослепившее светом жировой лампады, сзади которой колыхалась уже знакомая фигура.

Подозрительно оглядев караульное кольцо, она развернулась и молча двинулась по коридорам, не слушая претензий охранников на темноту и отсутствие отхожего места… Пришлось двигаться сзади хвостиком, сопя от злобы, но одновременно понимая, что они сами влезли в этот капкан и жаловаться тут некому.

На этот раз их привели в небольшую комнату, очень напомнившую Мишке тюремную камеру, виденную в земном фильме. Четыре топчана, стоящие в два этажа, крохотное окно с решеткой под потолком, параша с занавесочкой и стол со стульями. Гостиница-люкс, по числу предметов — трёхзвёздная, окно — не в счёт…

На столе лежали мешочки, явно, с деньгами, и, накрытая чистой тряпкой, горка еды, но иная физиологическая потребность швырнула обоих к занавесочке, а когда процесс завершился, служанки внутри уже не было. Дверь оказалась открытой, но следов свободы здесь также не нашлось, открывался проход в коридор с тремя такими же дверями, а выход из него был заперт.

Похоже, что никто не собирался спрашивать их о продолжении службы. Пашка, со звоном и с избыточным шумом пересчитал деньги в мешочках, всё сходилось. Двести монет! Полугодовой заработок обычного вояки!.. За одну спокойную ночь!

— Наши не поверят! Жидру скажу, он сдохнет от зависти… Я ему десяток задолжал в кости, теперь отдам, не глядя…

— Дурак, что ли? Такое место! Может, ещё повезёт прийти, мало ли чего Картушке в столице понадобится? И не отдавай сразу, мы же должны пустые вернуться… А монеты спрятать надо!

— Хорошо бы, чтоб принц подольше проторчал в своём Голубом городе!..

— В Белом!..

— Да, хоть, в Жёлтом! Пока монеты катятся…

— Чего зря загадывать?.. В кабачок бы выбраться…

— Давай спать лучше…

— Мы же монеты должны тем парням… Обещал сегодня…

— Там видно будет…

Дырку слуховой трубы Пашка давно уже увидел и надеялся, что их услышат, не сидеть же взаперти все эти дни. Однако, ничего такого не произошло. Вечером, если судить по уменьшению света в окошке, опять зашелестели шаги, маленькие глазки подозрительно оглядели праздно валяющихся охранников, а толстый палец показал на парашу.