Ника Созонова - Никотиновая баллада

— Ну вот, всю патетику обломал, а я так старалась, так старалась!.. У меня еще был заготовлен монолог на тему, что ты единственный свет в моем окошке и вообще само совершенство. А потом должна была идти самоуничижительная часть с вырыванием волос и эпилепсическими судорогами…

— Слава богу, что я избежал просмотра этого ужасающего зрелища! — Он с облегчением замахал руками. — Слушай, скажи пожалуйста, если это не секрет: куда подевалась половина вещей? Моя любимая пепельница с драконом, к примеру, или настенные часы. Да и сидеть, кроме как на подоконнике, теперь вроде бы негде.

— Вещи не выдержали столкновения с моим темпераментом. И потому их остатки покоятся на ближайшей помойке. Я уже их оплакала и отпела.

— Что ж, зато стало намного просторнее! Я давно предлагал избавиться от половины хлама, и наконец-то это свершилось.

В ту ночь мне приснился сфинкс — торжественный и печальный. Он утопал в ложе из перьев ворона. Я знала, что должна спросить у него что-то очень важное, но никак не могла вспомнить, что именно. Мы смотрели друг на друга, он — вальяжно и пренебрежительно, я — почтительно и испуганно. Потом он зевнул и рассыпался мелким темным песком с лиловым отливом. А я проснулась.

18 сентября

Во время вчерашней поездки на троллейбусе у меня сперли мобильник. Жаль было не столько вещицу, сколько полезную информацию, которая в ней хранилась. Особенно меня расстроила потеря телефона Гаврика. Я так и не собралась позвонить ему со времени нашей веселой и хмельной встречи в клубе. Но теперь, когда связующая нас ниточка была порвана, почувствовала острую необходимость его увидеть.

Мик пренебрежительно поджимал губы при любом упоминании о брате. Кажется, эта тема была для него табу. (Почему? — непонятно.) Он вообще в последние дни стал каким-то другим: больше молчал, погруженный в себя, и в то же время периодически срывался, обижаясь по пустякам. Я сильно сомневалась, что сумею выцарапать у него адрес его ближайшего родственника.

Впрочем, я знала дом и знала имя. Хорошо, что в тот раз я провожала его, а не наоборот. Видимо, пришла пора наведаться в гости.

Память у меня почти фотографическая, поэтому я быстро нашла новенькую семиэтажку и нужный подъезд. А дальше впала в ступор. Квартир было предостаточно, номера я, естественно, не знала. На мое счастье у подъезда стояла скамеечка, а на ней — старушка, из породы тех, что знают все обо всех. К ней я и устремила торопливые шаги.

— Простите, вы не подскажете, где я могу найти Гаврилу?

— Заславского, что ль?.. Да где ему и быть, как не дома. Наркош окаянный. Вечно к нему шляются паскуды разные, весь подъезд уже загадили. Мы уж и милицию вызывали, и к властям обращались — все без толку. Мамаша с папашей у него богатенькие, отмазывают сыночка…

— А номер квартиры не подскажете? — прервала я поток словесного мусора.

Ненавижу старых сплетниц: до всего-то им дело есть, все-то вокруг дерьмо и падаль, и лишь они одни хорошие и несправедливо обиженные.

— Седьмая. А тебе зачем? Ты кем ему, собственно, приходишься?.. — Я не ответила, двинувшись к дверям. Вдогонку донеслось злобное шипение: — Понарожала земля хамья… И откуда только такие берутся? Что б тебе пусто было!..

Внутренне передернувшись, я обернулась:

— И вам, бабушка, всего самого лучшего!..

Я долго терзала дверной звонок, но либо он не работал, либо меня не слышали. Только спустя десять минут непрерывной долбежки кулаком и носком ботинка дверь соизволила открыться. Создание, стоявшее на пороге, выглядело отвратно-колоритно. Я даже не смогла бы с уверенностью определить его пол: складки мешковатой рубахи скрадывали фигуру, сальные плети волос падали на лицо с серой кожей, запах грязи и пота с легкостью преодолевал разделявшие нас полметра.

— Я могу увидеть Гаврика? — Несмотря на захлестнувшее омерзение, я старалась говорить вежливо

— А Гаврик… он того… Спит, наверное. Я его сегодня не видел.

— Можно пройти?

Я протиснулась в прихожую, не дожидаясь ответа и потеснив колоритное существо. Оно так и осталось подпирать косяк, тупо глядя мне вослед.

Квартира была огромной, двухэтажной, и феноменально загаженной. Еще поражало почти полное отсутствие вещей. Зато тут и там попадались тела в отключке. Въедливая старушка на лавочке, похоже, была права. Похоже, мальчик и впрямь сидел в дерьме по самые ушки. Если б он не был точной копией Мика, если б не искристое обаяние, плескавшееся в его глазах и речах, когда мы болтали и пили месяц назад, я бы развернулась и ушла, едва увидев грязное чмо на пороге.