Ника Созонова - Красная ворона

— И меня не водили, — хмыкнул Рин. — Здесь глубоко, — сообщил он, озирая Грязнуху. — И омуты.

— Значит, купаться нельзя?

— Наоборот. Проще будет научиться.

Он сбросил рубашку и джинсы.

— А ты уже здесь купался?

— Сто раз. Что застыла столбом? Сними Филю с плеча!

Дожка выглядел неважно. Жаркая прогулка не пошла жителю чердака на пользу: мокрая от пота шерстка облепила тельце, уменьшившееся в объеме раз в пять, бока тяжело вздымались, а макушка, выглядывавшая айсбергом сквозь лиловые дебри, была уже не розовой, но пугающе багровой.

Я послушно сняла зверька и опустила в траву. Он тут же заполз в тень от лопуха и с блаженным, как мне показалось, выражением прикрыл глаза-бусинки.

— Ты ведь не кинешь меня туда?..

— Конечно, нет. Разве могу я кинуть свою единственную маленькую сестренку в эту холодную мокрую воду?

Что-то в его тоне показалось мне подозрительным, и я, начав стягивать платье, замерла на полдороге. Но долго задумываться мне не дали: брат рывком завершил мною начатое, и тут же от толчка в спину я полетела со всего размаха в глубокую и быструю Грязнуху.

Говорят, таким варварским способом можно научить ребенка плавать: будто бы включается инстинкт самосохранения, и дитя автоматически начинает совершать правильные телодвижения. Полная фигня это все! На своей шкурке испробовав этот метод, говорю честно: научиться этим способом плавать невозможно, а вот получить нехилую психологическую травму — запросто.

Ко дну я пошла не сразу, не как топор. Сперва побарахталась на поверхности и даже попыталась выползти на берег, бывший поначалу совсем близко — стоит лишь ухватиться за нависшую над водой ветку или корень куста. Рин наблюдал за моими попытками спастись с видом естествоиспытателя, ставящего опыт над очередной лабораторной крыской. Порой подавал голосовые команды: "Греби руками, а не молоти воду!", "Ногами, ногами работай!", или комментарии: "Машешь руками, как глупая ветряная мельница". Большинство его реплик я, правда, не слышала — не до того было. Сильное течение относило все дальше от берега и тянуло вниз. Еще приходилось бороться с липкой волной страха, затопившей голову и внутренности.

Боролась я минут пять, пока не выдохлась. Сложив, образно говоря, лапки на груди, отдалась течению и принялась погружаться в зеленоватую муть, намереваясь пополнить ряды местных утопленниц. Последнее, что я увидела — как Рин, размахнувшись, швырнул что-то в мою сторону. Дальше были тьма и вода, заполнявшая ноздри и горло. Отвратительное ощущение, но, верно, последнее…

И тут что-то упругое ткнулось мне в бок и поволокло вверх — к воздуху, к солнцу, к жизни. Когда я отдышалась, отплевалась и обрела способность соображать, поняла, что происходит нечто удивительное. Я сидела верхом на чем-то большом, теплом и гладком, быстро несшимся против течения. Дельфин? Видеть дельфинов мне не доводилось, только слышала, что они очень добрые и водятся в южных морях. Ну а этот, видимо, был речным.

Я помахала Рину. Он прыгнул в воду, вызвав фонтан брызг, и крупными гребками поплыл ко мне.

— Это ведь дельфин?

— Какой дельфин?! — захохотал он, отфыркиваясь. — Это твой дожка, глупая! Филя! Не узнала?..

То было самое изумительное купание в моей жизни. Видоизменившийся Филя подбрасывал меня высоко вверх и отскакивал в сторону — так, что я шлепалась в воду, не больно, но весело. Или Рин, схватив меня за ноги, утаскивал к самому дну, а оттуда дожка, изгибаясь всем телом, выталкивал нас обоих. При ближайшем рассмотрении он больше напоминал не дельфина, а морского змея, только с лапами и густыми усами.

Но все прекрасное быстро кончается. Не прошло и получаса, как брат потянул меня обратно на берег. Как я ни упрашивала, как ни капризничала, он был непреклонен. Мы выбрались на сушу, где Филя тут же съежился до своего обычного размера и принялся активно сушиться на солнышке

— Ну почему, почему мы так мало купались?..

— Я устал.

— А почему я совсем не устала? Я же младше!

— Потому.

Он словно выплюнул это слово. Выглядел Рин и впрямь изрядно уставшим: кожа посерела, под глазами залегли тени. Недоумевая, я прекратила расспросы и, мрачно сопя, натянула платье.

Вновь раскрыла рот лишь на полпути к дому:

— А когда ты научился плавать?

— Я не учился. Просто всегда умел.

Решив, что он заливает, как все мальчишки (верно, в тайне от меня ходил в бассейн), я дипломатично сменила тему:

— Мы ведь придем еще сюда, правда? Еще будем много раз купаться?