Марина Дяченко - Одержимая

Никто не помог. Ирина рухнула на пол, ухватилась за край скатерти, будто пытаясь за него удержаться. Мимо ее лица пробежали пыльные сапожки на сбитых каблуках, хлопнула дверь, и клиентки след простыл; Ира корчилась, стуча пятками по паркету, правая туфля слетела с ноги. Череп свалился с края стола, стукнул по лбу и упрыгал в темный угол.

— Помо…

И все закончилось внезапно. Стих гул. Прекратились судороги. Распахнулась дверь, заглянула Вика:

— Чего она… Что с тобой?!

Ирина села. Руки тряслись. Спину заливал пот, губы показались чужими, когда Ира с усилием растянула их к ушам:

— Посмотри… у меня улыбка не кривая?

— Это что, улыбка?!

— Это тест на инсульт, — простонала Ира. — А руки…

С трудом поднявшись, она вытянула руки перед собой. Ладони подрагивали. Ведьма закрыла глаза и дотянулась пальцем до кончика носа.

— Что с тобой? — Вика помогла ей подняться, усадила на стул. — Она тебя что, по голове стукнула?

— Нет, — Ира потерла лоб. — Это череп…

— Что у тебя с черепом?

— Не у меня! Это череп со стола упал… Она глубоко вздохнула. И еще раз. И еще.

— Попустило, — сказала наконец. — Такой, знаешь, приступ… Завари мне чая, хорошо?

Вика испытующе ее оглядела. Оттянула веко. Потрогала лоб. Вышла. Ирина открыла форточку, прошлась по комнате, с удовольствием замечая, что головокружение прошло, что в ушах не звенит, что руки трясутся все меньше. Подобрала слетевшую туфлю; потом открыла шкаф, замаскированный черной тканью, вытащила сумку, из сумки косметичку, раскрыла пудреницу…

Сперва она увидела красную шишку у себя на лбу, бледное лицо, съехавшую косынку; потом краем глаза она заметила в углу комнаты, у самой двери, нечто, отчего волосы под косынкой встали дыбом.

Выронив зеркальце, она обернулась. Успела вздохнуть с облегчением: нет, никого; в этот момент пудреница, падавшая почему-то очень долго, со звоном грянулась об пол. Разлетелись осколки компактной бежевой массы, пополам треснуло зеркальце, и тотчас же сумка, как живая, соскользнула с края стола. Выкатился зонтик, вывалился блокнот, запрыгала по паркету ручка. Ирины руки, сами по себе, вытянулись вперед и тут же судорожно прижались к груди; она попыталась закричать и поняла, что онемела, что язык провалился, что в горле — бездонная воронка.

Ее руки, будто чужие, будто на тростях, будто по принуждению потянулись к ручке. Она, правша, схватила ручку левой рукой и поползла, как нищая, как калека, на коленях поползла через комнату — к открывшемуся на чистой странице блокноту…

«Ира ты попала».

Лезущими из орбит глазами она смотрела, как ее левая рука выводит неровную строчку из трех повторяющихся слов: «Ира ты попала Ира ты попала».

Правой рукой она перехватила левую. Рывком оторвала от бумаги, затрясла, надеясь вытряхнуть ручку; тщетно. Сведенная судорогой, корявая, как птичья лапа, левая рука желала писать, и левая рука победила.

«Слушай меня дрянь подчиняйся или будет хуже».

Вошла Вика — и отшатнулась в ужасе.

— «Скорую»! — сумела выдавить Ира. — Ско…

И закашлялась.

«Скорая» приехала на удивление быстро — видимо, Вика по телефону красноречиво описала состояние больной. Машина остановилась перед подъездом с двумя вывесками: направо — «Нотариус Попова А. Н.». Налево — «Ведьма и целительница Ирина».

Врач, серьезный мужчина лет сорока, был исключительно неприветлив. Иринин диплом ведьмы, череп, бережно водруженный обратно на стол, и прочие атрибуты профессии раздражали его неимоверно. Выслушав сбивчивый рассказ Ирины, он проверил ей рефлексы, посветил в глаза, несколько раз приказал дотронуться пальцем до носа. Сквозь зубы велел сестре измерить давление, не стал слушать лепет пациентки о том, что она гипотоник, и посоветовал обратиться к специалисту:

— К неврологу. Или психиатру. Это у вас, похоже, профессиональное!

Ирина, измученная и чуть живая, не могла, конечно, слышать диалога врача и пожилой сестры в отъезжающей от подъезда машине:

— Что ты так на нее окрысился?

— У меня теща лечится у такой же ведьмы от рака желудка. Уже пять лет. Хорошо, что у нее нет рака, а если был бы?!

В последний раз она была в церкви полгода назад — женился троюродный племянник, и его мамаша пригласила на венчание всех родственников, по списку. Свадьба была из тех, которым места мало: в церкви толпились, как в автобусе.

Сегодня людей почти не было. В полумраке горели свечи.