Алена Даркина - Полнолуние - закон стаи

Ранели направилась на север, как и планировала раньше. Путь оказался неблизкий. Первые два дня она обходилась без пищи. Потом голод стал настолько сильным, что она впервые ела зверей сырыми — ловила зайцев и съедала, почти не разжевывая, поскольку от вкуса крови подташнивало. Через неделю волчица, почуяла деревню, оттуда веяло дымом, запахом рыбы и океаном. Ранели обошла людей и прежде чем войти в деревню, искупалась и осушилась. После этого обратилась в девушку и встретилась с людьми. Ее приняли настороженно, хотя на удивление, ни один не спросил, откуда она явилась. Ранели узнала, где ближайший порт, откуда можно отправиться на соседний материк Гучин, и побрела на запад.

Город-порт располагался в двух юлуках: большой, грязный, наглый… Люди сильно отличались от энгарнцев, так и норовили обокрасть. При этом доброжелательно улыбались, щуря и без того узкие глаза. И постоянно лгали. Ранели пыталась найти корабль, на который бы ее взяли пассажиром, хотела для этого продать кольцо Алета. Соглашались многие, просили деньги вперед, и она чувствовала, что обманут: возьмут деньги и исчезнут.

Однажды ее пригласили в таверну, сказали, что хозяйка, добрая женщина, поможет ей. И работу даст, если надо. Ранели согласилась, вспомнив о Вирабе и его жене — они ведь тоже отсюда родом. Может, она подработает, пока не сможет уехать.

Когда девушка пришла в указанное место, ее пригласили на второй этаж, в комнату хозяйки. Дородная женщина в вызывающем платье красного бархата цепким взглядом окинула будущую служанку с головы до ног. Ранели показалось, что ее раздели и ощупали, проверяя выносливость. Наконец, женщина потребовала:

— Покажи руки. Пока я не увижу их, не смогу решить, можно ли дать тебе работу.

Ранели вытянула вперед ладони, и запястья тут же обожгло серебром. Девушка закричала, дернула за браслеты, пытаясь сорвать, но лишь обожгла пальцы. Браслеты оказались сродни магическому ошейнику.

— Что вы делаете? Зачем? — закричала она.

— Мне пообещали большие деньги за девушку-оборотня. А ты хотела попасть на Гучин — вот и поедешь туда… совершенно бесплатно! — хозяйка хохотнула.

Ранели не почувствовала ловушки, потому что хозяйка почти с ней не разговаривала. Если бы она заискивала и обещала ей золотые горы, девушка бы сразу поняла, что она лжет. В последней попытке освободиться, Ранели бросилась на тетку и сильно расцарапала лицо. Хозяйка завизжала, на шум примчались слуги. Ранели скрутили.

— Раздеть и в клетку! — орала тетка с залитым кровью лицом.

Ранели сопротивлялась и со связанными руками, выкручивалась, лягалась, с рыком кусала наглые руки, срывающие одежду, но слишком много людей обрушилось на нее. Вскоре ее затолкали в металлическую клетку, где девушка могла лежать лишь скрючившись. Она стояла посреди двора, так что каждый посетитель мог полюбоваться на пленницу.

— Посидишь пока здесь, — различила она напоследок шипение хозяйки.

В первые дни она мучилась от стыда: слуги и постояльцы любили наблюдать за ней. Но вскоре стыд вытеснило чувство холода ночью, обжигающего солнца. Иногда в самые жаркие дни ее обливали водой, но в этом не было милосердия, скорее боязнь испортить "товар".

Проходили дни… Корабль, который ждала хозяйка, все не приходил. Тетка злилась, бросала ей пару раз в неделю куски мяса, но Ранели не притрагивалась к ним. Все ощущения притупились, она будто погрузилась в сон и в мгновения просветления мечтала об одном: умереть…

Однажды дверца клетки открылась. Она почти не дышала, не могла пошевелиться, и на краткий миг пожалела, что не ела — тогда бы она смогла сопротивляться. Ее вытащили наружу, укрыли какой-то тканью. Ранели закричала: тело скрутило судорогой боли — много дней она не разгибалась. Ее ломало, слезы текли по щекам. Кто-то сильный прижал ее к себе, сдерживая порывы.

— Все-все, родная. Сейчас все пройдет, — услышала она над ухом. — Я успел…

Сквозь пелену слез, девушка взглянула на мужчину.

— Алет? — прохрипела она и потеряла сознание.

На скулах Сокола играли желваки. Если бы хозяйка осталась жива, он бы убил ее еще раз. Бережно уложил Ранели в телегу с сеном и стегнул лошадей, торопясь уехать прочь из города, где чуть не убили единственную женщину, которую он любил.

А в таверне еще несколько лет рассказывали, как приходил в таверну молодой парень, пытался освободить девушку-оборотня. Как страшно кричала хозяйка, увидев это, требуя, чтобы слуги выставили его вон. Как он с холодной яростью предрек смерть каждому, кто попытается ему помешать, и покинул трактир ненадолго, а тетка открыла окно и выглянула на улицу, чтобы убедиться, что к клетке больше никто не подходит. А еще через четверть часа ее нашли мертвой: на лице застыла гримаса ужаса, а с подоконника в распахнутое окно вспорхнул сокол.