Максим Субботин - Пламя разгорается

— Продолжим ознакомление с деревней, — Йарика еле заметным тычком под ребра заставила Свельсу замолчать. Если глупость этой девки еще как-то можно объяснить ее молодостью, да и то относительной, то чем объяснить фанатичные взгляды остальных женщин? Шивера не знала. Основываясь только на слухах и услышанной от Михаила ахинее, они построили до небес идущие планы. Йарика только усмехалась, поражаясь людской наивности и глупости. А вот «длинные языки» женщин ей совсем не нравились.

Здешний уклад показался ей до невозможности скучным. Работа и молитвы, молитвы и работа. Свихнуться можно! Чего ожидать от людей, которые все свободное время либо вкалывают до потери пульса, либо стоят на коленях, бубня бессмысленные тексты? Оттого и походят на болезных да убогих. От Йарики не могло укрыться, какие взгляды бросают местные жители в ее сторону. В них было столько неприязни, столько непонимания, словно их грязь месил настоящий огнедышащий демон. Не могли же они никогда раньше не видеть шивер. Или могли? Тогда странная реакция понятна. Особенно глазеющим Йарика отвечала самой обаятельной своей улыбкой. Изнутри деревня не выглядела столь запущенной, как показалось с обрыва. Несомненно, поселение старое. Самолет производил впечатление старого металлолома, словно упал еще до войны. Он глубоко врос в землю, и, если бы не старания трудолюбивых послушников, или как они там назывались, металл давно бы прогнил и превратился в труху. Вся поверхность фюзеляжа была тщательно промазана каким-то желтоватым составом. Никаких следов ржавчины. На фоне покосившихся домишек он казался настоящей цитаделью — незыблемой и отстраненной. Вся остальная деревня не вызвала у шиверы никаких эмоций. Ей показалось, что все это хозяйство долгое время простояло пустым и лишь недавно вновь обрело жильцов. А вот поля преподнесли сюрприз. К ним Михаил вывел их в последнюю очередь, да и то по просьбе Свельсы, которая воочию захотела взглянуть на аграрные достижения деревни. Достижения повергли в шок…

— А это что такое? — до того весело галдящие девицы замолчали. Их лица вмиг побелели, глаза чуть не вылезали из орбит.

— Это? — Михаил виновато улыбнулся. — Искупление. Прошу прощения, совсем забыл о них. Неподготовленным чадам не след лицезреть кару Господню.

— Ха, как мило! — шивера змеей скользнула из-за женских спин. Вся ее тоска улетучилась. У самого поля на дереве висели два гроба. Сколоченные из плохо обработанных досок, они были обмотаны толстой веревкой, которая терялась где-то в ветвях.

— Какой интересный урожай! — шивера подошла к одному гробу. — Перезрел даже…

Доски в средней части гроба надтреснули, а одна подалась вперед, словно выдавленная изнутри. Йарика заглянула в небольшую щель.

— Точно… перезрел… Сквозь щель виднелась коричневатая, покрытая темными потеками кожа.

— Оригинальный способ захоронения, — Йарика пристально посмотрела на Михаила. Тот легко выдержал взгляд. — А почему мне кажется, что покойник очень хотел выбраться?

— Имея пропитание и одежду, будем довольны тем. А желающие обогащаться впадут в искушение и сеть, и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в пагубу, — нараспев произнес Михаил.

— Вы поняли, что он сказал? — шивера обернулась к женщинам.

— Это воры? — одними губами спросила Свельса.

— Ибо корень всех зол есть сребролюбие! — закончил мужчина. — Греховники во множестве утаивали зерно, с чем были пойманы. Нам надлежит жить здесь и трудиться, руководствуясь единственной целью: очистить души свои от греховных помыслов. Только так — переродившись в строгости и лишениях, мы можем надеяться на Царствие Божие здесь, на земле.

— Ой, как мне это все не нравится… — протянула Йарика.

— Я надеюсь, вы останетесь до завтра, — сказал Михаил. — На утро назначено отрешение двух заблудших овец от стада. Вы сами все увидите и поймете: в этом нет жестокости. Ибо сказано: удаляйся от неправды и не умерщвляй невинного и правого, ибо Я не оправдаю беззаконника.

— Можно вас попросить об одном одолжении? — Йарика прищурилась.

— Конечно, дитя.

— Хотя… нет, ничего. Мне кажется, завтрашний день пойдет на пользу некоторым нашим сестрам! — последнее слово шивера выделила.

Преподобный Антоний обладал глубоким, низким голосом. Одетый немногим лучше остальные жителей деревни, он производил впечатление человека, который находится выше всей окружающей его грязи. Строгая осанка, гордый профиль, глубокие морщины не портили его, даже не добавляли возраста. Вкупе с холодными серыми глазами они служили признаком серьезных намерений и проницательности. Эдакий столп, внушающий уверенность всем, кто выбрал одну с ним дорогу.