Сергей Радин - Кодекс Ордена Казановы

Последние слова Лёхин принял на свой счёт и быстро собрал со стола посуду. Уже стоя над раковиной и включая кран, вспомнил о термосах, но беспокоиться не стал: ребята Егора Васильевича — народ благодарный, опустошат термосы и привезут. Хорошо бы позвонили ещё заранее, Лёхин им ещё бы что-нибудь вкусненькое подбросил.

— Лексей Григорьич, — осторожно позвал Елисей. Он переминался в нерешительности за спиной Лёхина, на холодильнике. — Можа, я посуду домою, а ты к бабке Петровне сходишь, утешишь добрым словом старую, а?

— Угу. Никодима заодно проведаю, да?

Домовой выглядел таким несчастным и виноватым, что Лёхину расхотелось смеяться. Он хорошенько вытер руки полотенцем и присел перед встроенным под подоконник шкафчиком — зимним холодильником.

— Елисей, что взять — лечо или грибов маринованных?

— Грибки-то у Петровны есть ещё, а вот лечо заканчивается.

— Будь по-твоему, берём лечо.

Засучив рукава холщовой рубахи, Елисей сноровисто драил посуду, а с верхней сушилки перед ним качалась "помпошка", кажется, изображая игрушку из автомобиля. Пасть "помпошкина" старательно раззявилась, и Лёхин пожелал увериться в увиденном:

— Елисей, Шишик поёт?

— Поёт, Алексей Григорьич, поёт. Никодима увидишь — от меня приветы передавай.

— Передам.

Взгляд в зеркало перед выходом — и почему-то подумалось: "Показать бы фотку Лады Ане. Что бы она сказала о девочке?" Чем больше он об этом думал, тем больше проникался уверенностью, что Аня правильно поймёт его, покажи он ей снимок девочки — на фотографии именно девочка. Девушка, по мнению Лёхина, — это всё-таки взрослое существо… А вот бывшая жена на предложение дать юной даме характеристику могла бы ядовито поинтересоваться совершенно посторонним: откуда у него эта фотография? Он что — завёл себе пассию? А заодно решил поиздеваться над Нею, лишь недавно столь боготворимой и лелеемой?.. Бывшая обожала искать в любом движении подтекст, грозящий неприятностями её личному благополучию… С Аней он знаком меньше месяца, но уже знает о ней главное: она ранима, способна на сильное чувство, и в её жизни есть большая тайна…

— Ай, не ушёл ещё? — изумился Елисей. Он торопился с тряпкой в зал — видимо, стол протирать.

— Извини, задумался.

— Задумался — не страшно, да ведь вечер! Опосля уж поздно будет.

— Ладно-ладно, побежал!

Бабка Петровна обрадовалась и Лёхину, и гостинцу, но больше всего, конечно же, обрадовалась случаю излить душу. Пока она ставила чай, Никодим быстро объяснил, что соседка уже и не чаяла сегодня увидеть Лёхина — отсюда и бурная радость при встрече.

За чаем с плюшками Галина Петровна и рассказала о пропавшем правнуке. Из этого рассказа, не столько об исчезновении (а что она могла знать о нём?), сколько о Ромке, Лёхин вынес довольно странное впечатление: бабка Петровна, несмотря на преклонный возраст и любовь поболтать в своё удовольствие, тщательно обходила какую-то сторону в жизни любимого правнука. Нет, она, конечно, ругала Ромкиных родителей — слишком много воли дают мальцу, но когда начинала ругать мальчишку — и такой он, и сякой, — замолкала вдруг и пугливо глядела на Лёхина: мол, не выболтала ли лишнего? Та-ак, кажется, пацан до исчезновения успел вляпаться не только в драку. Хотя — какая драка?.. За что его тогда побили?

И ещё одно странное впечатление: бабка Петровна гневалась и переживала, будто абсолютно точно знала, что правнук жив. Очень странно.

Лёхин совершенно заморочился, пытаясь уловить в беседе хоть что-то приоткрывающее неожиданно обозначенную тайну. Потому почти всё время молчал и лишь в конце посиделок яркими красками расписал, как Егор Васильевич оценил кулинарные таланты соседки. Бабка Петровна расцвела, а Лёхин по инерции спросил:

— У Романа тоже ваши способности?

— Какое там! Он что на кухне ни делает — всё через пень-колоду. Мы б все рады были, научись он кашеварить.

— Ну, дело-то наживное, порастёт — может, и раскроется в нём ваш талант.

— Хотелось бы, да зачем ему? — опечалилась старушка. — Ведь подрастёт — ему всё, что ни захочет, на блюдечке с золотой каёмочкой поднесут. Тьфу на них — ироды, спортили мне мальчонку, и не поделаешь теперь ничего!

Речь явно шла не о родителях. Наверное, о плохой компании.

— Ладно, Галина Петровна, выгоняйте меня, нахала. Совсем уж засиделся допоздна.

— Почаще бы тебя так выгонять, Лёшенька! Да ведь у вас, молодых, время-то летит, на посиделки и прийти-то некогда. Плюшек-то возьмёшь пару?