Венди Хиггинс - Сладкое зло [litres]

— Дочь Белиала, выйди вперед. Немедленно. — Взгляд Рахава вонзился в меня, провоцируя на новую дерзость, — возможно, невиданную на форумах.

Не чувствуя собственных ног, я поднялась и пошла. Мелькнула слабая мысль: интересно, со стороны я выгляжу такой же смешной, какой сама себе кажусь? На мозг обрушилась лавина скрипучих голосов — сотни демонов надо мной шептали хором, и это было похоже на шум ветра в высохших деревьях.

Я подошла к сцене со стороны отцовского стола, стараясь держаться как можно дальше от Фарзуфа. Не помогло. Когда я поднималась на сцену, чтобы встать рядом с Герлиндой, Фарзуф театрально кашлянул, издал звук, как будто давится, и помахал рукой у себя перед носом. Король драмы.

— Во имя ада, Белиал! Она у тебя все еще девственница! — Повелители от изумления разом раскрыли рты.

Отец встал, оперся о стол твердыми, как камень, кулаками и с еще более каменным лицом предложил Фарзуфу не лезть не в свое дело. При этом он использовал несколько очень красочных выражений, так что я получила определенное представление о его жизни среди закоренелых преступников.

— Ты что, думаешь, я не знаю, что она девственница? Да, девственница, и только потому, что я ей так приказал. Это способ воздействовать на мальчишку, который оказался трудным случаем. Сейчас она на пути к тому, чтобы его одолеть, и избавится от девственности сразу, когда завершит начатое. Все зафиксировано в моих отчетах шефу, так что захлопни свою пасть.

— От нее ужасно воняет, — сказал Фарзуф.

— Потерпи.

— Эта девственность — она ведь совсем не нужна, чтобы соблазнять мужчин, — заспорил Фарзуф. — От начала времен женщины успешно обманывали мужчин насчет своей девственности, и те им верили.

— Хватит! — прикрикнул на него Рахав.

Он оттолкнул назад Герлинду, крикнув ей, чтобы убиралась с дороги, и прежде, чем я успела отвернуться, ударил меня по уху, так что я покачнулась, согнулась и, чтобы не упасть, уперлась руками в пол. В ухе звенело, в голове стучало, но я медленно поднялась на ноги. Глаза я опустила в пол, боясь увидеть кровожадность у него во взгляде.

Я заметила, как поднимается рука Рахава, и напряглась. Он ударил с другой стороны, и на этот раз я устояла, но коротко вскрикнула от острой боли в ухе. Часто дыша, я выпрямилась и сжала опущенные руки в кулаки.

Рукоятка! Отец сказал, что подаст мне знак, если понадобится ее использовать. Он сидел с убийственным выражением на лице, но неподвижно, поэтому я тоже замерла.

Рахав подошел ко мне и положил на столик свой пистолет.

— Возьми.

Он серьезно? Один-единственный взгляд в его бешеные глаза сказал мне, что да. Я подняла пистолет, рука у меня дрожала. Он был тяжелее, чем казался с виду. Я держала его перед собой.

— Чтобы скомпенсировать урон, который ты нанесла нам, нарушив ход собрания, сейчас ты завершишь для нас этот пункт повестки.

Я попробовала сглотнуть, но в горле пересохло. Рахав отступил на шаг и указал на Герлинду.

— Ты убьешь ее собственноручно.

Тело среагировало мгновенно — моя голова заходила из стороны в сторону. Нет. Нет. Нет.

— Рахав. — Голос моего отца звучал еще ниже, чем обычно. Но Рахав лишь улыбнулся. Он знал, что придумал идеальное наказание, и беспокойство Белиала только увеличивало его удовольствие.

— Или ты убьешь ее и останешься жить, или умрете вы обе. — Он хмыкнул. Несколько повелителей засмеялись, сначала тихо, потом громче, потом так, что у меня зазвенел череп.

— Сейчас ты будешь повиноваться мне, дочь Белиала. Подними пистолет.

Мы с Герлиндой посмотрели друг на друга — впервые с того момента, как я поднялась на сцену. В глазах у нее не было надежды. Она считала, что я убью ее, чтобы сохранить себе жизнь.

— Брат Рахав, — крикнул кто-то из повелителей, бросая ему другой пистолет. Рахав поймал этот пистолет и приставил дуло к моему лбу. Я не дышала. Вот оно. Я умру, а мой несчастный отец и друзья будут это видеть и ничего не смогут сделать.

Лишь один мог сейчас меня спасти. Пожалуйста, помоги мне.

— Последний шанс, — злорадно провозгласил Рахав, щелкая затвором.

С той стороны зала, где сидели мои друзья, послышался звук, как будто отодвигаются стулья. Но никто не успел туда посмотреть, потому что в конце зала загорелся фонарик — нет, прожектор. Все головы повернулись на слепящий свет.

Несмотря на растерянность и любопытство, мое сознание вернулось к шуму, который я услышала. Я оторвала глаза от света, — он делался все ярче, — и увидела, что Копано и Каидан стоят. В руке Каидана сверкнул нож.