Хелена Хайд: Грязные цветы. Пленница волчьего офицера

Тем не менее, я все равно ничего не понимала.

Оборотень не возвращался довольно долго. Что самое мучительное, в этой комнате не было не только окон, но и часов. Потому я даже понятия не имела о том, сколько прошло времени: с тех пор, как меня привели сюда; с тех пор, как я проснулась и этот мужчина снова взял меня; с тех пор, как он ушел. И возможно время в самом деле не имело значения, но неизвестность угнетала, еще больше пугала и сбивала с толку.

Потому когда дверь комнаты наконец снова открылась, я вздрогнула и обратила свой взор на вошедшего мужчину в черной форме с серебряной отделкой.

Неужели снова хочет, чтобы я… расплатилась за еду?

— Вижу, ты неплохо обустроилась, — высокомерно бросил он, запирая за собой дверь. — Есть будешь так часто, как я буду вспоминать тебя покормить. Мойся регулярно, каждый день. А после того, как я тебя трахну — дополнительно. На случай, если мне захочется сделать это снова. И еще, теперь ты каждый день должна пить вот это, — хмыкнул он, швырнув мне пузырек таблеток… Противозачаточные? — Если вдруг решишь обмануть меня в надежде, что забеременев, получишь лучшее положение, то даже не надейся. Родить этого ребенка я тебе все равно не позволю, а чтоб ты запомнила урок — аборт тебе сделают без анестезии. Так что лучше принимай их регулярно. Усекла?

— Тогда можно мне… часы и календарь? Или просто блокнот с ручкой? — решилась пискнуть я, сжимая пальцами пузырек.

— Что? — прошипел мужчина, видимо возмущенный тем, что я посмела подать голос.

— Чтобы не пропускать прием таблеток, — пояснила я, сжавшись всем существом. — Здесь нет окон и я не знаю, когда проходят сутки. А если таблетки нужно принимать раз в день, то мне нужно хоть что-нибудь, что отмеряло бы время и дни.

— Хорошо, позже принесу, — поморщившись, сплюнул офицер. А после нагло добавил: — Еще вопросы будут?

— Только один, — прошептала я, собравшись с духом. — Как я понимаю, вы хотите, чтобы теперь я жила в этой комнате?

— С прозрением, дрянь. Ты просто сама наблюдательность.

— Но почему… я здесь?

— То есть?

— Почему вы захотели взять меня в свою квартиру?

— Так тебя будет удобнее трахать каждый раз, когда мне захочется, — выпалил мужчина.

— Но почему… именно меня?

— Потому что мне так захотелось.

— Все равно не понимаю, — шепнула я, покачав головой. — По какой причине вы решили взять к себе именно меня?

— А тебе какая разница, болтливая ты сучка? — прорычал оборотень. — Радуйся, что теперь будешь спать в тепле на мягком, жрать нормальную еду и работать только в моей постели.

— Просто это так странно… По какой-то причине выбрали именно меня. Заметили тогда в поезде, водили к себе, и вот теперь… Я бы поняла, если бы вы захотели взять на эту… работу… фею. Или очень красивую человеческую женщину. Или ту, в которой почуяли свою истинную пару…

Я осеклась. Оцепенела от страха, глядя на оборотня. По тому что от того, как в этот момент переменилось его лицо, я поняла, что случайно попала в точку.

Не может быть. Этого просто не может быть.

— Не неси бред, тупая ты тварь, — рявкнул офицер, резко приблизив ко мне свое лицо. Так, что мне казалось, он просто сейчас обратится и загрызет меня. Но нет, оборотень лишь прожег меня взглядом, а после, резко развернувшись, покинул комнату, злобно захлопнув за собой тяжелую дверь.

По сути, мне не было на что жаловаться, если сравнивать со временем, проведенным в плену. Клетка, в которую меня посадили, была теплой и чистой. Кормили, несмотря на опасения, регулярно и досыта (хотя я все равно придерживала в тайнике завернутый в тряпицу кусочек хлеба — на всякий случай). Офицерский врач обследовал меня и взял анализы, подтвердив отсутствие венерических заболеваний, и вместе с тем выписал лекарство от какой-то непонятной мне инфекции в крови, которая обнаружилась при осмотре. При этом не приходилось работать на военных лагерных фабриках, а после смены гадать: изнасилуют сегодня, или нет? И не изобьют ли солдаты во время своих забав так, что не доживу до утра?

А взамен я просто спала с одним единственным мужчиной. Пугающим, жутким, который регулярно унижал… но при этом не бил, не был слишком груб в постели и не пускал меня по кругу со своими приятелями. Что, если вспомнить все остальные недели в плену, было просто райскими условиями.

Ну а время, проведенное на свободе, вспоминать было попросту глупо. Его ведь уже все равно не вернуть.