Эрик Эддисон - Змей Уроборос

— Сохрани нас небеса, — сказал Джусс, — но, похоже, исполнились наши самые сладостные надежды. Завтра утром мы посмотрим, не растаяли они, как дым.

— Рядом с ним идет, — продолжала Королева, — человек, который говорит с ним так, как слуга разговаривает с хозяином, у него длинная черная борода, курчавая, как овечья шерсть, и блестящая, как крыло ворона. Бледен он, как луна в дневные часы, и слаб телом, у него тонкие черты лица, большие темные глаза и крючковатый нос; и выглядит он слабым и печальным, хотя и благородным.

— А не видишь ли что-нибудь, о Королева, — спросил Брандох Даха, — в восточной галерее над внутренним двором дворца?

— Вижу я высокую спальню, увешанную гобеленами, — ответила Королева. — Темно в ней, ибо освещают ее только свечи, горящие в двух ветвистых подсвечниках, стоящих перед большим зеркалом. Я вижу даму, стоящую перед зеркалом, на ее густых огненно-рыжих волосах королевская корона, украшенная фиолетовыми аметистами. Через дверь за ней входит человек, раздвигая тяжелые занавески направо и налево. Это очень большой мужчина, выглядящий как король, на нем плащ из волчьей шкуры и красно-коричневый бархатный камзол, отделанный золотом. Седые волосы вокруг лысой макушки и кустистая борода, соль с перцем, говорят о том, что его первая весна давно прошла. Но в глазах горит молодой задор и его походка упруга, как у юноши. Она поворачивается и приветствует его. Она высока ростом, молода и прекрасна, у ней гордое и нежное лицо, и, если ее взгляд не обманывает меня, у нее веселое и нежное сердце.

Королева Софинисба закрыла глаза и сказала: — Милорды, больше я ничего не вижу. Кристалл затуманился, его как будто наполнила белая пена водоворота. Моим глазам тяжело глядеть на это зрелище. Давайте поплывем назад, ибо ночь на исходе и я устала.

Но Джусс остановил ее и сказал: — Дай мне еще немного помечтать. Неужели из руин опять поднялась двойная колонна того самого мира, в котором живем мы, слепые инструменты непостижимых Небес? Неужели начиная с этого времени я и он, он и я, вечные и бессмертные, всегда будут спорить, кто из нас будет править землей? Если это только призрак, о Королева, ты ввергла нас в самое сердце жестокости. Если бы мы ничего не знали и ничего не видели, то пережили бы это, но не сейчас. Но неужели боги сжалились над нами и время повернуло вспять?

И заговорила Королева, и как пробуждающийся свет звезд оживает вслед за тающей синевой, так и ее голос походил на падающие тени вечера, за которыми скрывается пульсирующий блеск. — Король, наполненный злобой и нечестивой гордостью, носит на своем большом пальце подобие змея Уробороса, как если бы хочет сказать, что у его королевства нет конца. И, тем не менее, когда пришел назначенный судьбой час, он был свергнут в глубины Ада. И если сейчас он вновь явился оттуда и дни его жизни продолжились, то не из-за его добродетелей, но только ради вас, милорды, вас, которых любят Всемогущие Боги. Поэтому я прошу вас наполнить свои сердца смирением, принять волю самых великих богов, и не говорить неподобающие речи. Давайте вернемся назад.

Рассвет уже вытянул свои золотые пальцы к земле, но лорды Демонландии все еще лежали на своих ложах, отдыхая после волнующих ночных событий. Только за три часа до полудня великие лорды появились в величественном приемном зале, и, как и четыре года назад, три брата сели на свои троны между золотыми гиппогрифами. Но ныне рядом с ними стояли троны для Королевы Софонисбы и Лорда Брандох Даха. С удивлением смотрела Королева на роскошь приемного зала, ибо до сих пор не была она здесь и все вызывало в ней восхищение: беспримерная красота и редкости, орнамент и резьба на стенах, прекрасные картины, самосветящиеся лучезарные лампы из лунного камня и карбункулов, чудовища на двадцати четырех колоннах, драгоценные камни, такие большие, что два человека с трудом могли обхватить их руками, и горящие созвездья из лазури под золотым балдахином.

Выпили они кубок во славу Лорда Джусса и пожелали ему долгих лет, радости и еще большего величия. Потом взяла Королева маленькую цитру и сказала: — О милорд, я спою сонет для тебя, и для вас, милорды, и для всей окруженной морями Демонландии. — Ударила он по струнам, и запела своим хрустальным голосом, таким нежным, что все в зале восхитились его красотой: