Алексей Корепанов - Уснувший принц

— Не знаю… — все еще сомневаясь сказал он.

— Зато я знаю! — Риолен решительно поднялся. — Пошли в трапезную, друг ты мой сердечный.

И все-таки Аленор и за завтраком не решил окончательно, ехать ему на собачьи бои или вернуться в замок и дожидаться прибытия отчима. Его продолжало тревожить то неприятное ощущение, которое возникло сразу после пробуждения в доме для путешественников. Оно было вызвано чем-то, увиденным во сне. Аленор не мог воспроизвести в памяти содержание сна, но знал, что оно связано с матерью. Что-то нехорошее снилось ему… Конечно, вряд ли следует верить снам: «Если верить сновиденьям — потеряешь сон», — так ведь сказал какой-то поэт. Но все-таки… Что ему стоит побыть с матерью до возвращения альда Карраганта? Собачьи бои в Клеоле — не последние собачьи бои.

— Уф-ф! — Риолен отодвинул пустую тарелку м потянулся за зубочисткой.

— Главное после такого завтрака — не заснуть.

Аленор изумленно посмотрел на друга.

— То грозился заснуть, если не позавтракает, а теперь позавтракал — и опять за свое? По-моему, тебе срочно нужно освежиться.

— Превосходная мысль! — загорелся Риолен. — Поехали на наше место.

Это место друзья отыскали еще во время учебы в бойцовской школе. Находилось оно недалеко от дороги, ведущей из Имма в портовый город Балль. Вертлявая мелкая речушка, огибающая Имм, делала там очередной поворот, подмывая высокий обрывистый берег, поросший густым кустарником. Под обрывом было довольно глубоко, и друзьям не надоедало с радостными воплями, кувыркаясь в воздухе, прыгать в воду, выныривать, карабкаться по глинистым уступам наверх и вновь вонзаться в речную гладь, отбивая докрасна живот и спину, а потом в изнеможении валяться на отмели в компании проворных мальков, снующих над волнистым песчаным дном. Школа давно уже была в прошлом, но друзья нет-нет да и наведывались на обрыв.

Прохладное солнце все еще никак не могло заставить себя оторваться от кромки леса, а дорога, тянущаяся к побережью, уже не пустовала. Аленор и Риолен неторопливо ехали на конях к знакомому обрыву, а навстречу им столь же неторопливо катились возы, груженые всякой всячиной, начиная с живой рыбы к утреннему столу и кончая переправленными с континента через пролив расписными фарфоровыми вазами — предметом гордости искусников Крутогорья, хранящих секрет их изготовления. Вроде бы и островные мастера были не хуже, но не могли сравниться их изделия с шедеврами крутогорцев. Вздымая пыль, скакали гонцы со срочными посланиями — их сразу можно было узнать по зеленым накидкам с изображением белых птиц-вестников. Птицы-вестники хороши на дальних расстояниях, да и то если знают, куда лететь. Живущие пишут друг другу, живущие не хотят потерять друг друга в огромном мире, живущие желают знать, как дела у друзей и родных — и скачут гонцы, и летят птицы-вестники с посланиями, в которых указаны разные имена. Множество самых разных имен. В мире много, очень много имен…

— Ты никогда не слышал такого имени: Дат, сын Океана? — внезапно спросил Аленор разомлевшего друга.

Риолен сонно поморгал, пощипал свои редкие усики.

— Нет, не припоминаю. Во всяком случае, среди известных мне турнирных бойцов такого нет. Или он не из бойцов?

— Из бойцов, из бойцов, — произнес Аленор рассеянно, потому что его внимание привлек появившийся из-за цепочки возов всадник на черном коне. — Только вот не знаю, из каких бойцов…

Всадник приближался. Он не гнал коня во весь опор, но и не плелся, как плелись кони Аленора и Риолена. Аленор, наконец, убедился, что не ошибся.

— А вот и альд Каррагант, — сказал он. — Не видно, чтобы он уж очень спешил.

Аленор никогда не был особенно близок с дядей. При жизни отца он больше ни в ком не нуждался; отец был для него всем. А когда отец ушел — никакой дядя не мог его заменить. Словно невидимое толстое стекло разделяло их — дядю и племянника, — не позволяя прикоснуться друг к другу. У Аленора никогда не возникало желания поговорить с дядей по душам, а альд Каррагант не навязывался в приятели и не пытался играть в отца. Ему не нужен был сын брата, альда Ламерада, ему нужна была его жена. И он ее получил. Впрочем, дядя и племянник не ссорились и Аленор не испытывал неприязни к нему, хотя в детстве думал, что Каррагант умышленно отнял у него мать, а мать считал чуть ли не предательницей по отношению к ушедшему отцу и к нему, Аленору. Потом это чувство горечи прошло, Аленор свыкся с существующим положением и погрузился в свой собственный мир, в котором хватало и переживаний, и мечтаний, и фантазий. Их отношения были ровными, не переходили границ вежливости, а с той поры, как Аленор переселился в замок, оставленный ему отчимом, и стал жить отдельно, мысли об отчиме посещали его не чаще мыслей о каких-нибудь полузабытых знакомых. Только вот эти участившиеся поездки на континент и ссоры с матерью… И еще Аленору иногда казалось, что отчим словно бы избегает его. Видно, неловко было альду Карраганту перед юношей за то, что женился он на вдове ушедшего брата… завладел тем, что принадлежало альду Ламераду, и только альду Ламераду и могло принадлежать…