Вадим Шакун - Пятьдесят девственниц

— В землях этих и по десятку жен, бывает у мужчины, да еще с десяток наложниц, — немало не смутившись отвечала юная Трина. — Важно ли, кем я тебе буду приходиться? Ведь эту страну мы покидать не собираемся. Если же, лишив меня того, чего ты уже лишиться успела, папенька сможет нас всех освободить, мы по-прежнему останемся вместе и заживем в свое удовольствие.

Эти слова невинного ребенка, сказанные с такой кротостью и разумением, заставили Денру призадуматься и, наконец, вздохнув, она согласилась.

— Быть посему, — обняв и расцеловав Трину, сказала моя супруга. — По крайности, глупо было бы не использовать для своего освобождения и эту возможность. Вдруг, все дело именно в пятидесяти девственницах.

И вот, сбросив свои одеяния, осталась милая невинная Трина совершенно нага, я же расстелил на каменном полу пещеры свой плащ. Нередко приходилось нам с названной дочуркой моей ласкать друг друга до той поры, а, все же, было сей раз как-то иначе и испытал я превеликие волнения, совсем как в ту ночь, которую мы с Денрой нашей брачной называем.

Трина же, не мало не смутясь, вела себя уверенно и с такой нетерпеливой охотой к делу приступила, что получалось все как нельзя лучше. Моя милая жена, тем временем, во всем нам помогала, об одном лишь прося, чтобы поберег я милую девочку, ибо рожать, в ее юные годы, еще не следует.

— Не могу сказать, что игра эта приятней других, меж мужчиной и женщиной, — с улыбкой сказала Трина, одарив меня прекраснейшим наслаждением, — А все же, стоило ее попробовать. Теперь-то, я уже, в точности, все умею.

А Денра, расцеловав ее, тут же спросила меня, чувствую ли я в себе силы, чтобы открыть выход.

— Ох, погоди! — попросил я. — Знаешь ведь, чтобы силы восстановились, после таковых игр, потребно некоторое время.

Отдохнув, я вновь приступил к замкнутой драконьей пасти и начал светить на нее жезлом не переставая. Но — увы и сорок раз увы! — та даже не шелохнулась. Нет слов, рассказать, сколь удрученными вернулись мы в зал к собиравшему сокровища Крикуну. Вредный же юнец, узнав обо всем происшедшем и возведя очи долу, кинулся осыпать меня попреками.

— Вот, — тыча перстом в мою сторону, заявил он. — Причина всех бед наших, совратитель невинности и гнездо вселенского разврата! Еще в тот день, когда впервые на ярмарке мы с ним встретились, знал я, что лиходей этот до добра не доведет! Чувствовало сердце, что и сестру мою он обесчестит, да и невинным ребенком не погнушается!

Тут обуял меня превеликий гнев и высказал я Маленькому Крикуну все, что о таковом навете думаю. Напомнил ему всех особ женского пола, к каковым он доступ когда-либо имел, чего ни одному сопляку его лет ни в жизни не добиться, если б на то не моя добрая воля, почти родительская кротость и забота о нем, неблагодарном, как о дважды моем родственнике. Напомнил и то, сколь сильно он сих несчастных вожделел, сколь сладострастно к ним тянулся, а напоследок, не в силах сдержать чувства свои, чуть не перетянул посохом поперек спины.

Поскольку же, трусливый мальчишка, со свойственной ему прытью, успел укрыться хитроумно за спинами любимых жен моих, только и осталось мне, что выместить злобу на статуе.

— Не виновен я, истинно говорю! Храм этот — самое настоящее порождение демонических сил! Да где это видано, чтобы порядочных и уважаемых магов запирали, со товарищи, будто мышей в мышеловке, подвергая таким образом поруганию?

Тут возвел я немалые хулы на место сие и на строителей, его возведших, и не было такого проклятия, которым я не воспользовался бы, костеря и их, и всех потомков их по двунадесятое колено включительно. И, говоря так, огрел голую статую на алтаре своим посохом с таковою силой, что раздался невообразимый треск.

Я, было, испугавшись, подумал, что сломал свой посох, но треск все продолжался и продолжался, и тут, статуя вдруг начала покрываться сначала мелкими, а затем, более крупными трещинами.

В ужасе отступили мы назад, ибо от безответного на вид изваяния начали отваливаться куски, подобно тому, как отваливается штукатурка с изъеденных временем стен. Кусок за куском, и вдруг… Огромное покрытое тягучей слизью крыло вырвалось на волю. За ним другое. Лопнуло бесстрастное доныне гипсовое лицо и мы увидели пред собой украшенную огромными зубами пасть. С ужасным грохотом изваяние оборотилось в пыль и на алтаре предстало покрытое слизью же омерзительнейшее крылатое существо высотой в два человеческих роста.