Денис Чекалов - По законам Преисподней

– Да, – был ответ.

– Прекрасно.

Харблинг повернулся. Его правая лапа вдруг выросла до невероятных размеров. Она дотянулась до самой верхней из полок, и скрылась в облаке грозового тумана.

– Тогда читай…

Чародей положил перед Мастером Теней книгу, закованную в серебряный переплет. Незнакомец раскрыл ее, и внезапно понял, что пальцы его дрожат.

– Сколько ты хочешь? – спросил он, даже не пытаясь скрыть своего волнения.

– Больше, чем ты сможешь мне дать.

Харблинг рванулся к нему.

Острые змеиные головы, на тонких упругих шеях, вырвались из тела книжника. Они впились в Мастера Теней, разрывая кожу, ломая кости, глубоко погружаясь в плоть.

– Открой мне свое сознание, шэдоу , – приказал харблинг.

Гость попытался вырваться, но яд сочился из острых зубов рептилий, – сковав тело острыми холодными нитями. Книжник протянул руку, и коснулся лба Мастера Теней.

Когтистая лапа начертила перевернутый крест.

Кожа треснула, с хрустом разошлись кости. В черепе пленника открылась кровавая рана, в форме анхка. Харблинг видел, как под ней пульсирует мозг.

– Нет.., – в ужасе воскликнул Мастер Теней.

Все колдовское искусство, талисманы, которые он принес с собой, – все оказалось бессильно, против могущества Змеехвоста.

Пленник видел, как зеленая морда твари, покрытая чешуей, тянется к его голове.

– Ты расскажешь…

Слова книжника звучали, словно издалека.

Мастер Теней дернулся, в отчаянной попытке освободиться. Напрасно. Магия Змеехвоста полностью сковала его.

Голова твари погрузилась в окровавленный мозг.

– Так вот что ты задумал.., – прошептал харблинг.

Седовласый демон носил бархатный редингот, цвета перца с солью, и плащ с несколькими воротниками а-ля лорд Кэррик.

В правой руке он сжимал посох, вырезанный из лернейского дуба, и наверняка полый внутри, – иначе мы бы слышали тихое пение дриад. В тех краях, им пропитаны и ветки, и стволы, и листья; и звук этот сохраняется очень долго, почти навсегда.

Прекрасные, поистине колдовские звуки, и многие ценители музыки, особенно в Асгарде, заказывают для себя шкатулки из этого дерева.

Но слушать дриад опасно; мозг мертвеет, и в нем заводятся черви.

Настал черед Джоуи поздороваться.

Парень считал себя уже совсем взрослым; он протянул руку, однако замешкался, и начал старательно вытирать ее о штаны, – желая показать, что и сам, дескать, обучен хорошим манерам.

Ему показалось, что он что-то забыл в кармане; юный демон полез туда, и достал яблоко.

– Вкусное было яблоко, – непосредственно пояснил он. – Если хотите, откусывайте, вот, с необгрызенной стороны. Я здесь не кусал еще.

Я отказался, сообщив, что уже съел сегодня свою порцию яблок, чем несказанно удивил Джоуи.

– А что, существует определенная норма съедания яблок?

– Конечно, – ответил я. – Каждый уважающий себя джентльмен должен съедать в день три больших яблока.

– Это правда или вы шутите? – с недоверием спросил он.

– Чистая правда, – пояснил я.

– Джоуи, – засмеялся лорд Николас. – Ну ты же видишь, что ченселлор шутит.

– А я понял, что он так шутит. А вы правда уже три яблока слопали?

Я кивнул.

Тогда Джоуи, не зная, куда девать недогрызок, сунул его в руку Франсуаз, вновь тщательно вытер руки о штаны, и дабы все поняли, что ладошка у него чистая, еще провел ею по волосам.

– Ну вроде все, – сказал он, и крепко пожал мне руку. – Я Джоуи Дюпон, кузен вон той девчонки. Смотри, не съешь мое яблоко.

– Да нужно мне оно, – ответила Франсуаз.

Лорд Николас посмеялся, словно представлял дрессированных обезьянок, и сказал:

– Ну ладно, не ссорьтесь. Вот как встретятся, – обернулся он ко мне. – И сразу начинается, совсем как по пословице. Вместе тесно, а порознь… Ну, в общем, так говорят.

Видно, он не очень хорошо знал пословицы и замолчал.

Джоуи разглядывал меня так, словно я был диковинным зверьком, которого Френки привезла из дальних краев.

Да наверное, я им и был.

Лицом и фигурой, парнишка совсем не походил на кузину. Их сходство было иным, – тонким, почти неуловимым, как запах девушки, спрятанный в аромате духов.

С круглой головой, большими руками, Джоуи был похож, скорее, на сына лавочника. Большие, чуть ли не на выкате, глаза, смотрели на мир доверчиво и с ожиданием чуда.

Кто должен был совершать это чудо, оставалось загадкой. Но судя по тому, с каким восхищением он смотрел на двоюродную сестру, Джоуи возлагал на нее большие надежды, а может быть, полагал, что именно в этот момент Френки проявит себя во всей красе.