Денис Чекалов - По законам Преисподней

– Почему он их не убил?

– Кто знает! Думаю, при рождении на каждого была наложена руна Братства. В богатых и влиятельных семьях, в которых есть, что делить, родственники частенько пытаются прикончить друг друга. Я нахожу это очень забавным…

– Эти чары не дают им проливать кровь семьи.

– Ты прав! Поэтому Харубей заточил их в клетки, но не стал убивать. А впрочем, это только мое предположение. У нас есть дела посерьезнее…

Хобгоблины медленно просыпались.

Они поднимали головы, и я чувствовал на себе их холодные, злые взгляды.

– Пленники не видят меня, – пояснил Уильям Шекспир. – Им кажется, что ты их тюремщик. А скоро станешь их палачом… Какая ирония.

– Погоди, – возразил я. – Ты снова меня запутываешь. Хобгоблины только начали просыпаться. Но чары рухнули сразу же, когда погиб Харубей. Время не сходится.

– Оно и не должно, – сразу же согласился колдун. – Ты все еще в Восточном экспрессе. Смотришь на мертвое тело хобгоблина, и думаешь про себя: «Черт возьми, эти капли крови никогда не отойдут с туфель».

– Значит, я в прошлом?

– Да, небольшая петля времени, чтобы ты сумел быстренько здесь подчистить. Видишь ли, Харубей не был таким уж глупым. Да, конечно, ему не следовало оставлять Франсуаз в живых. Враг, которого ты не убил, это смертный приговор. Только отложенный.

– Султан не хотел, чтобы его братья вышли отсюда?

– По крайней мере, живыми… Харубей позаботился, чтобы смерть пришла к его братьям, в одной упаковке с долгожданной свободой. Конечно же, он мог больше не бояться рун Братства. Ведь если чары падут, и клетки раскроются, – значит, сам султан уже мертв, и ему нечего терять.

– Огненная лава, – пробормотал я, указывая на ревущий поток.

Бурлящая магма со всех сторон окружала остров, на котором стояли Клетки.

– Не так уж оригинально, – согласился Шекспир. – Я бы придумал что-то поинтереснее. Видимо, султан любил во всем простоту.

– А там двухглавые игуаны?

– Да, премилые существа! Когда они насыщаются, их голова сохнет и отмирает, а новая вырастает там, где был хвост. И милый зверек снова может есть, словно голодал месяц… Одно время я держал парочку у себя; пришлось отдать в зоопарк, после того, как они съели шестую горничную.

Я внимательно осматривал подземелье.

– Если братьям удастся миновать лаву…

– Что невозможно, – сразу же подсказал Шекспир.

– И они доберутся до того островка, за ним их ждут двухглавые игуаны. Да, Харубей был прав! Никто из братьев не выползет на свободу. Так зачем мы здесь, Уильям? Будем делать ставки, кто умрет первым?

– Нет, – возразил Шекспир, и в его голосе прозвучала нотка сожаления. – Хотя было бы забавно. Но к сожалению, хобгоблины нужны мне на воле. Честно сказать, мне хватит и одного, но зачем мелочиться?

– И как же ты собираешься вытащить дэвов?

Щупальца снова дрогнули.

– О, мне пришлось постараться! Правда, я не так уж всесилен. Ты останешься здесь, и будешь следить, чтобы хобгоблины выбрались на свободу… Видишь дальнюю стену?

Ослепительный свет, словно вспышка молнии, на миг осветил ее.

– Там я вырезал дверь. Слишком далеко от клеток, я знаю. Но Харубей хотел предусмотреть все. Конечно, это никому не под силу; однако султан здорово усложнил мне работу. Кстати, и тебе тоже. Если три дэва доберутся до этой двери, – заметь, мне нужны все три! – дверь позади тебя откроется снова, и ты сможешь выйти.

– Тогда ты снимешь заклятие?

– Конечно же, нет; Янтарные клетки – лишь часть работы, которая тебе предстоит…

– Ладно, Уильям, – согласился я. – У меня осталось лишь три вопроса. Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться?

Яд заструился по вязким щупальцам твари.

– Это простая работа, эльф, – сказал он. – Сам увидишь, я все сделал за тебя. Только и надо, что привести мой механизм в действие, и следить, все ли идет по плану. А если не справишься…

Несколько капель яда упали на металлический пол.

Сталь задымилась, и черные дыры появились в ней.

– Ты умрешь, и твое место займет другой.

Чародей задумался.

– Прости, что пришлось угрожать тебе смертью, эльф. Это так примитивно; я знаю. Но дэвы нужны мне, нужны живыми, так что я решил тебя малость подшпилить. Хочешь увидеть, что тебя ждет?

Мир вскрикнул, разрываясь на части.

Моя душа надломилась, и черные трещины пронеслись по ней паутиной. Каждая из них приходилась там, где я прятал от памяти и судьбы самое дорогое, самое ценное, – то, о чем боялся даже подумать, словно одна лишь мысль своим дуновением могла разрушить хрупкое волшебство иллюзий.