Денис Чекалов - Френки и Майкл

– Не знаю, – небрежно ответил я. – На него обычно навешивают пару ракет.

«Это должно выглядеть как несчастный случай, сеньор?» – отрывисто спросил командир.

«Это лишнее».

– Пару ракет? – переспросила Франсуаз.

«Приказ – уничтожить цель», – произнес командир.

– Вот видишь, Френки, – сказал я, – как все удачно получилось. Теперь мы отвлекли их внимание на себя.

– Получить в нос неуправляемой ракетой – по-твоему, это удачно?

Я развернул газету.

Ортега Илора отключил радиосвязь. Все кончено; еще один бой против тех, кто слишком верит в людей и не верит в Бога.

Против лжецов, которые хуже убийц, ибо поражают не тело человеческое, но его душу, приучая уважать себя, сочувствовать другим, свободно выбирать свою дорогу в жизни.

Все было кончено; но Ортега знал, что бой этот вечен.

Как вечно стремление человека ощущать себя не тварью, но творцом, не смиренным рабом Божиим, но Человеком.

– 600 метров – расстояние до цели.

Наводчик поворачивал короткий ствол пушки.

– Наверное, им там будет жарко, – произнес я.

Огненный столб вырвался из каменной земли в том месте, где только что темнел жук-бронетранспортер.

Массивную металлическую коробку подбросило в воздух, точно это был спичечный коробок. БТР начал заваливаться на бок, когда прогремел второй взрыв.

На сей раз огонь полностью скрыл под собой боевую машину. Внутренности транспортера наполнились струями жидкого пламени, в которых гнулись металлические обломки.

Серые глаза Франсуаз вспыхнули, отражая алые отблески. Девушка презрительным движением вогнала в дистанционный пульт полосу антенны.

– Это и называется братской могилой, – усмехнулась она. – Или братским крематорием.

Теперь бронетранспортер стоял на боку, объятый пламенем. Его задняя часть была жестоко разворочена, как бумажная коробка, разорванная нетерпеливыми детьми. Взяв полевой бинокль, я мог бы рассмотреть, что находится внутри; там не осталось ничего, кроме огня.

Отсек управления оставался целым снаружи, но это единственное, что сохранилось от боевой машины. Я мог расслышать, как трещат и рвутся снаряды внутри металлического корпуса, детонируя от высокой температуры и взрывной волны.

– Полыхнуло, как фейерверк, – заметила Франсуаз, разворачивая наш джип и направляясь в сторону города. – А я всего лишь прикрепила взрывчатку к задним дверцам.

– В каждой из них по топливному баку, – пояснил я, прикрывая глаза. – Еще один – в центре транспортера, между отсеками управления и пехоты. Он сдетонировал от взрыва.

Губы Франсуаз презрительно скривились.

– Какой же кретин придумал встроить бензобак в задние дверцы?

– Не знаю, – ответил я. – Это асгардская модель.

Солнце, багровое, зловещее, опускалось за горы Василисков. Высоко над головами людей тревожно светились облака. Казалось, этот закат – последний.

Для кого-то так оно и будет.

Каменная пустыня быстро остывала, в воздухе уже повеяло ночным холодом.

Цепь тяжелых боевых машин с глухим рокотом двигалась по пустыне, отражая металлическими боками последние солнечные лучи. Вот они замедлили ход и стали разворачиваться, направляя короткие пушки на одну общую цель.

Люди, одетые в темно-зеленую форму, занимали позиции за бронированными бортами. Одни из них становились за транспортерами, используя их в качестве прикрытия, другие спрятались между острыми камнями, алыми в лучах заходящего солнца.

Тяжелые вертолеты повисли в воздухе, словно хищные птицы, вылетевшие из своих гнезд на снежных вершинах гор Василисков. Они были почти неподвижны, и даже черные лопасти винтов, сливаясь в единый круг, словно замерли в окровавленном воздухе.

Вертолеты ждали, ждали, как ждут стервятники, кружась над полем боя. Однако этот бой еще не начался.

Военные автомобили остановились за линией бронетранспортеров. Солдаты повыпрыгивали на землю, повинуясь отрывистым командам, и стали растягиваться в цепь, перемещаясь короткими перебежками.

Невысокий человек в форме генерала застыл неподвижно, приложив к голове наушники военной рации. Два офицера, стоя в нескольких шагах от него, что-то ему докладывали, сверяясь со своими записями. Кажется, каждый из них говорит о своем, но генерал успевает расслышать и принять к сведению все.

Или только делает вид.

Маленький человечек пристроился недалеко от военных. Он смотрел в одну сторону и ни к кому не поворачивал головы. Впрочем, никто к нему и не обращался.