Елена Хаецкая - Новобранец

Открывая и закрывая холодильник, Анна Ивановна неизменно поглядывала на Денечку. Очень красивый мальчик. И так быстро вырос!..

Новый год Анна Ивановна решила не отмечать. В этом нет никакого смысла. Новый год — семейный праздник, а семьи у нее не осталось. Поэтому она закрыла квартиру и отправилась к приятельнице, которая пригласила ее в гости.

Открывая квартиру уже утром, Анна Ивановна насторожилась. Ее удивил странный запах: в доме пахло бомжами. Очень грязными бомжами.

Она выглянула на лестницу. Может быть, какие-нибудь бездомные бедолаги пересиживали здесь новогоднюю ночь? Но на лестнице-то как раз ничем таким не пахло, только кто-то шампанское разлил на площадке второго этажа.

Нет, воняло именно из квартиры. Анна Ивановна похолодела. Она боялась воров. «Даже не того, что могут украсть, — в конце концов, что у меня красть-то? — объясняла она. — А вот что растеряются и ударят по голове…»

Однако в квартире было тихо. Никто не выскакивал наружу с гаечным ключом наготове, чтобы ударить Анну Ивановну по голове. Наверное, уже все забрали, что хотели, и ушли, решила Анна Ивановна.

Она осторожно заглянула в комнату. Никого.

Прокралась в кухню… и ноги ее подкосились.

Прямо на полу, скорчившись в неловкой позе, спал человек. Он мучительно храпел и содрогался при каждом вздохе. Сказать, что он был грязен, — значит, не сказать ничего. С головы до ног человек этот был покрыт багровой коркой крови и глины, его волосы были смяты и всклокочены, на руке краснел ожог, а из плеча — и это было самое ужасное — торчала деревянная палочка. Похожая на те, которыми японцы едят свои суши.

Внезапно человек рывком сел, распахнул безумные глаза и уставился на Анну Ивановну. Она так и опустилась на пол, хватаясь за грудь.

— Мама, — сказал человек сипло. — Ой, мама. Мама.

Запах больного немытого тела сменился запахами успокоительных капель, йода, чистых бинтов, вообще всего медицинского и стерильного. К ужасу Анны Ивановны, Денис протолкнул стрелу сквозь плечо и вытащил ее, а на саму Анну Ивановну прикрикнул, чтобы давала ватный тампон и не бледнела.

— Ну мама, — сказал он укоризненно, — ты ведь сама, помнишь, мне коленки йодом смазывала и сердилась, что я реву. Помнишь?

— Ты был маленький, — ответила она, тряся дряблыми щеками. — И все это не было… таким.

— Если бы ты не была слабачкой, то могла бы посмотреть сквозь меня, — сказал Денис. — Ну, в дырочку…

— Ох, Денечек, не шути так! — Она вздыхала, бралась то за горло, то за грудь, то за чашку с валерьянкой. — Что там случилось?

— Не знаю… — Денис зевнул. — Я бы поел… и поспал. Завтра надо найти Морана.

— Верно, верно, — захлопотала мама. — Ты ведь голодный. И что это Моран вернул тебя так рано? Он ведь положительно обещал. Ложная реклама, невыполненные обязательства…

— Ну, в суд на него не подать, но поговорить стоит, — сказал Денис.

Ему и смешно было, что мама совершенно не видит случившихся с ним перемен, и немного досадно. Возвращаешься из смертельной битвы живой, немножко подраненный и дьявольски просто крутой, а мама по-прежнему хлопочет и ворчит. Кажется, это называется «неизменностью».

Когда он сказал, что хочет помыться, она обрадовалась.

— Я уж сама хотела тебе предложить, но ты так измучен…

— Какой тут отдых, когда вонища, как в слоновнике.

— Денечек, — умилилась мама. — Знала бы, купила бы другой шампунь, не для крашеных волос…

— Хоть мыло… хозяйственное…

— В чем ты весь? — решилась она спросить.

— А ты как думаешь? — он ухмыльнулся, как подобает лихому солдату, и тотчас устыдился, но мама этой маленькой пантомимы попросту не заметила.

— Денечка, я не знаю, — она улыбалась глуповато и счастливо, и на миг ему стало жаль ее.

— Это кровь, мама. Весь мир утонул в крови.

Он встал и, сбрасывая с себя на ходу одежду, побрел к ванной.

Анна Ивановна проводила его глазами.

Она была счастлива и вместе с тем встревожена. Все-таки почему он вернулся так рано?

Почему в таком виде?

Да, конечно.

Как она могла забыть — Денечка ведь голоден! Нужно поскорее приготовить для мальчика завтрак. Об остальном можно будет позаботиться потом.

Анна Ивановна подошла к холодильнику и открыла его.

Никогда прежде за свою не слишком долгую жизнь Денис не подозревал, что человек в состоянии так много есть и так много спать — и ничего с ним, с человеком, при этом не делается. То есть он не толстеет и не дуреет. И даже не чувствует себя отдохнувшим.