Дмитрий Вернидуб - Завещание Фродо

Нет, впредь он будет умнее. Из обычного хойба какой солдат? Мозги покалеченные усмарилом используют любую возможность не бороться. Если не брать во внимание уклистов, которых особым образом воспитывают чуть не с самого детства, то о прочем островном быдле и говорить нечего. Без усмарила они все равно подохнут. Справедливое у них распределение или несправедливое, а повстанцы кончатся тогда, когда исчезнет внешняя поддержка. Разбегутся по островам как мыши по норам, когда он вернется. Да и пусть, а то если сразу всех перебить, потом скучно станет. А морки... Эти твари подходят для выполнения его плана лучше всего. Есть у них усмарил или нет - без разницы. В их мозгу только первобытная хищность. Им бы только мясо рвать зубами. Хаос да хапос. Вот и хорошо. А думать за них будет он ". Один из отрядов Зруюка отправился на поиски невысокого народца. Обыскав все пространство к северо-западу от бывшего Расшира, два десятка отборных головорезов повернули на юг, в направлении Черед-Бегаса. Морки бежали налегке двумя цепями. Основной задачей было поймать хоть кого-нибудь, кто хоть что-нибудь знал о невысокликах. Напоровшись на пограничников Бьорга и потеряв в короткой стычке вожака и еще двоих, враг отошел. Встретить в этих краях суровых защитников Худанбара не ожидал никто. И говорило это об одном: там, где люди Бьорга, могут быть и гномы. А гномы - это завидная добыча, вместе со всем их имуществом. О стычке сразу доложили Горху. Про людей он не знал почти ничего, но, исходя из недавнего опыта, рассудил: от гномов недалеко и до невысокликов. Вопреки опасениям переселенцев зима выдалась не очень холодной. И если б не трудности с пропитанием, то можно было сказать, что в целом Новый Хойбилон перезимовал совсем не плохо. Правда, снега нападало очень много - часто наваливало выше роста невысоклика. Но снег быстро таял, временами перемежаясь с дождями и превращаясь в стылую хлябь и привычную грязь. Крепкий лед на залитых наводнением пространствах появлялся всего лишь пару раз, и не держался больше полутора недель. Морки на подступах к Черед-Бегасу не появлялись. Только однажды пограничники столкнулись с небольшим отрядом на дальнем выходе, когда лед стоял дольше всего, но враг, потеряв убитыми троих, предпочел отступить. У морков при себе не было ни награбленного добра, ни пленных, ни еды. Только у одного нашлась какая-то склянка с красной жидкостью без запаха. Когда склянку разбили, состав, превратившись в розовое облачко, испарился. Этому большого значения не придали, решив, что это снадобье, а все, что морку на пользу, другому - смерть. Черед-Бегасская крепость, по крайней мере, основные ее укрепления, была почти достроена и представляла собой грозную цитадель, заслонявшую проход в долину. Строители-невысоклики гордились своей работой и говорили, что если бы не "зажимающий" провизию Грейзмогл, то достроить можно было все, а так - где сил набраться. Но размер ежедневного пайка все равно бы никогда не устроил ни одного жителя Норного поселка. Поэтому ни индивидуальные, ни коллективные жалобы не рассматривались. Пожалеть можно было лишь друг друга или Уткинса. "Бедный, бедный папаша Уткинс", - качали головой невысоклики, наблюдая, как старик иногда обессилено присаживается и, не замечая ничего вокруг, горестно глядит куда-то вдаль, понемногу раскачиваясь. Ни напряженная работа на строительстве крепости, ни дружеские вечерние посиделки вскладчину "у огонька" - ничто не могло притупить боли в разбитом разлукою сердце. Неизвестность была хуже всего. "Где же вы, мои лапоньки?" - удрученно вздыхал несчастный отец, не находя себе места от дурных предчувствий. Он то и дело встречал пограничников, возвращавшихся с дальних выходов. Но они, видя его вопрошающие, полные надежды глаза, отводили взгляды и молча качали головой. Рыжий Эрл пробовал утешать его, дескать, раз никаких следов, значит, не так все плохо. Хуже было бы найти что-нибудь говорящее о том, о чем нельзя и подумать. "Возможно, они ушли куда-нибудь вместе с кем-нибудь из других пропавших, а теперь не могут или боятся вернуться, - говорил Эрл. - Раз больше нет дурных вестей -значит, хорошие не за горами". В один из бесконечных пасмурных дней папаша Уткинс совсем свалился. Гном-врачеватель, провозившийся у его постели все утро, ничем порадовать сопереживающих не смог. "Черная немощь, она и у невысокликов, и у гномов, да и у людей - одна и та же. Только причины разные. Плох ваш Уткинс". Но видно есть на этом свете какая-то связь между событиями самыми мрачными и самыми светлыми. Система противовесов, существующая в мире, редко дает сбой, хотя и это, конечно, случается. Стоя на крепостной стене, Мэд Виндибур удивленно вскрикнул и чуть не уронил себе на ноги здоровенный камень. Бросив случайный взгляд в сторону Норного поселка, младший дядюшка Олли увидел пожилого невысоклика, в припляс идущего по крепостной дороге. - Гляньте, гляньте! Да это же Уткинс чуть не кубарем катится сюда! Во дает, папаша! Годо, и другие строители мигом взобрались наверх, чтобы посмотреть на эту картину. - Опять ты со своими шуточками, Мэд! Дурацкие шутки! - ругался снизу старый Модл. - Бедняга Уткинс от горя помереть собрался, а ты, обормот, имя его по ветру треплешь! - Га-га-га! - рассмеялись на стене. - Наверное, это он с того света в таком настроении возвращается! Озадаченному старику пришлось тоже карабкаться. Умирающий папаша Уткинс выделывал ногами кренделя и размахивал каким-то свитком, целуя его время от времени. - Нашлись! Они нашлись! Малютки мои! - Что он говорит? Что он нашел? Ась? - удивлялся папаша Модл. Но все уже неслись вниз, навстречу чудесно исцеленному. Общей радости не было предела. Оказывается, когда несчастному отцу стало совсем плохо, и он перестал чувствовать свои ноги, в его комнату через дверь влетела здоровенная пестрая птица и как-то странно и непонятно закричала: - Авр-р-р-ал! Все наверх! Пакет Уткинсу, забодай его кальмар! Трясущимися руками невысоклик приблизил к глазам бережно упакованный свиток и обомлел. На нем значилось: "От Тины и Пины". Брюгай, а чудесным посланцем был именно он, летел три дня, время от времени, присаживаясь для коротких передышек на спины дельфов, заблаговременно высланных Флогом. Получилось подобие эстафеты, в которой по знакомству участвовал даже один кашалот. Неизвестно, была ли у него заветная мечта, но он выполнял роль плавучего острова с явным удовольствием. Сестренки Уткинс очень скучали по своему родителю. Прав оказался Рыжий Эрл: удрав от родственников, они сначала испугались своего поступка, а затем просто не знали, как быть. Быстро повзрослев в путешествии (а чтобы повзрослеть, иногда совсем не обязательно становиться намного старше), Тина и Пина вместе со своими друзьями стали искать способ известить горюющего отца. Но письмо было адресовано не только Уткинсу. Олли решил предупредить Алебаса Кротла о грозящей переселенцам опасности. Виндибур, конечно же, не мог знать попадет ли послание куда надо, поэтому ограничился лишь короткими сухими фразами. Олли сообщал магистру Невысокликов о том, что в далекой земле обрел тайное знание и собирается прибыть для помощи своим соотечественникам. Еще Олли писал о колдуне по имени Мазлус Горх, которого всем народам Коалиции должно опасаться, так как он виновник всех несчастий обрушившихся на их головы. Именно этот долговязый почти невысоклик и его прихвостни якшаются с вождями морков. Бирюзовый попугай с фиолетовыми бакенбардами гостил у папаши Уткинса. Старик кормил его и не чаял души в птице, возродившей его к жизни. Разве что ругался Брюгай какими-то непонятными для невысоклика словами, но это только смешило окружающих. В Норном поселке быстро смекнули, что это за птица. "Без старого Брю здесь явно не обошлось, - соглашались знавшие паромщика. - Видно, он и сам где-то рядом бродит". Надо сказать, что говорившие так были недалеки от истины. Мир полон неожиданностей и необъяснимых явлений. И в этом всем еще не раз предстояло убедиться. Случай с письмом дочурок Уткинса и приписка Олли Виндибура, так же неожиданно нашедшегося, вызвали в Черед-Бегасе форменный переполох. Для начала срочно созванному Совету была предъявлена таинственная говорящая птица, которая не преминула сразу же представиться: - Суши весла! Брюгай-флибустьер, провалиться мне в трюм! - Ого, - поразился Алебас Кротл, - ему палец в клюв не клади! - Раз ты умеешь говорить, - обратился к попугаю вождь скотоводов Клейт, - то поведай, откуда прилетел. Брюгай хитро наклонил голову и брякнул: - "Чер-р-тополох" - корабль хоть куда! Капитан Репейник - гр-роза морей! - Вот и еще один невысоклик обнаружился, не так ли, уважаемый Алебас Кротл? - кланяясь, выступил из угла Грейзмогл. - Не хватает только вашего эскулапа и паромщика. - Ты еще одного позабыл, посланник, - с непрекрытой брезгливостью ответил магистр Невысокликов. Грейзмогла он терпеть не мог. - Парня по имени Болто Хрюкл. Но Гуго, гордившийся правом высказываться на Совете, продолжал: - Что-то не похоже на то, чтобы вся эта компания сильно стремилась вернуться к своим соотечественникам, испытывающим лишения. Да и что это за "тайное знание"? Все очень подозрительно. Тут заговорил магистр Гномов Будинрев. - Насколько я знаю, невысоклики ничего не смыслят в мореплавании. Вполне возможно, что упомянутый птицей капитан Репейник - совсем не тот, за кого пытается себя выдать, а все остальные - его пленники. - А как же сообщение Виндибура? - развел руками Алебас Кротл. -Он ведь предупреждает нас об опасности! Я требую уважения к моим согражданам! - Успокойтесь, дорогой друг, - ровным тоном произнес Амид Будинрев. - Возможно, это просто уловка, и таким образом вас пытаются запугать. - Почему нас? А вас? - раскрасневшись, запыхтел магистр Невысокликов. - А нас - бесполезно, - ответил магистр Гномов, и взгляд его сверкнул холодным огнем. Гуго довольно ухмыльнулся, прикрывшись рукавом: неприязненные нотки в разговоре правителей - это как раз то, чего он добивался. Перебранка грозила перерасти в скандал. Но Клейт, вождь скотоводов, попросил уважения к месту проведения Совета. Мудрый старик не принял ничью сторону, но как всегда выделил главное. - Надо смотреть в корень, - он провел ладонью по длинной седой бороде. - Раз говорится, что кто-то очень таинственный и недобрый общается с морками, значит, опасность реальна, кто бы и с какой целью об этом не писал. Поэтому патрули, совершающие дальние выходы, надо усилить, а птицу посадить под арест, до поры до времени. Увидев, что возражений не предвидится, Грейзмогл с молчаливого кивка магистра Будинрева поспешил исполнить последнее. Но сцапать Брюгая посланнику не удалось. Пока члены Совета говорили, попугай переклевал кожаный ремешок, которым его за лапу предусмотрительно пристегнул папаша Уткинс. Как только Гуго протянул руки, птица заорала: - Полундр-р-ра! На абордаж! И атаковала гнома, клюнув его в мясистый нос. Грузный Гуго позорно хлопнулся на зад, а Брюгай с ехидным криком: - Гр-рейзмогл - р-рак болотный! Нури Орбуж тебе не чета! - вылетел из пещеры. За ним, призывно крича и маша руками, бросился папаша Уткинс. Но птица, ярким пятном мелькнув в пасмурном небе, скрылась за верхушками сосен. Можно догадаться, какое впечатление произвели на гномов последние слова попугая. Значит, алебардщик Нури тоже жив, и по какому-то непонятному стечению обстоятельств находится там же, где и остальные! Следовательно, у него должны быть веские причины, чтобы не вернуться к своим - так уж воспитаны гномы. К тому же, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто теперь стал главным врагом Гуго Грейзмогла. С весной воды на затонувших равнинах меньше не стало. Дожди хоть и стали идти реже, но земля, напившаяся "под завязку", отказывалась впитывать влагу. Бесконечное болото жило в ожидании эры гадов и земноводных, коих такое беспросветное положение вещей весьма устраивало. Хотя и последней гадюке иногда хочется погреться на солнышке, ощущая брюхом тепло нагретых камней. В Норном поселке изредка пробивающимся сквозь тучи солнечным лучам радовались как праздничному фейерверку. Голопузые невысоклики дружно выбегали на улицу и, зачастую стоя по колено в грязи, подставляли льющейся сверху благодати исхудавшие за зиму тела. Гномы удивленно таращились на эти выкрутасы, решительно не понимая, как может прийти в голову почтенным отцам семейств разгуливать голышом на глазах у всех, и при этом оживленно беседовать, например, о забое скота. Папаша Уткинс целыми днями всех убеждал, что вот-вот, уже скоро, к нему приплывут его дочурки, и он сможет их обнять. Подавалось это так, как будто он получал от них письма чуть не каждый день. Скорое возвращение двойняшек обрастало все новыми подробностями. Так что соседи вскоре начали шептаться, мол, невиданная говорящая птица прилетает к Уткинсу по ночам. Но все, даже те, кто в это не верил, кивали, дескать: "конечно", "а как же", "иначе и быть не может", и даже приносили для попугая крошки и зернышки со своего стола. Благодарный отец принимал подношения, а затем ходил в ближайший сосняк кормить с руки лесных птиц, надеясь, что Брюгай вдруг появится с криком: "Авр-рал! Пакет Уткинсу!" Вероятно, тайные посещения потому и зовутся тайными, что делаются ночью, скрытно и почти всегда неожиданно. Все началось с того, что над верхушками елей, на фоне сумрачного вечернего неба мелькнул странный силуэт. Птица, похожая на филина, стремительно опустилась из поднебесья, неся за хвостом нечто похожее на дымный шлейф. Вскоре образование отделилось и поплыло между деревьями тускло светящимся облачком. Это был загробный Брю. Призрак направился к Норному поселку и почти незамеченным скользнул в одну из улочек. Почти, потому что Кривой Кид его видел. Помощник Гуго Грейзмогла тоже крался в одиночку, заглядывая в редкие освещенные оконца. Шпионить за припозднившимися согражданами было его любимым развлечением и работой одновременно. Согласитесь, большая редкость, когда и то, и другое совпадает. Кид был холост (да и кому захочется жить с таким, в полном смысле этого слова, нелицеприятным субъектом), поэтому времени у него было - хоть отбавляй. У невысокликов ходила байка, будто бы бабка Кривого Кида согрешила с лешим, а сам Кид может навести порчу на кур и поросят. Соглядатай нервничал весь вечер. Наутро Грейзмогл потребовал от своих подручных представить отчет за неделю, а провинившихся, как назло, никак не удавалось выявить. Переселенцы словно сговорились вести себя прилично и "не нарушать". А тут такая удача! Пересилив страх, весь липкий от пота Кид двинулся за приведением, бормочущим себе под нос какие-то странные ругательства. Загробный Брю на чем тот и этот свет стоят костерил бестолковых обитателей Норного поселка, вешающих где попало, на чем попало и совсем не вешающих табличек с именами проживающих в норах-домах. Брюгай же, знавший где живет Уткинс, выбился из сил и едва не падал с елки от усталости. - Чтоб мне в кружке утонуть, проглоти ее сом! - громче обычного возмутился Брю, останавливаясь у очередной таблички. На привязанной к палке старой разделочной доске было выжжено: "Пока живу здесь, но надеюсь, что перееду. А еще я пою. Дальний Бибус". - Я и ближнего-то никакого не знал, хорони его лещ! - негодовал призрак. - А его родственнички уже тут как тут - новыми хойбилонцами заделались. Надеюсь, Уткинс, протухни его селедка, не подался в плясуны. Тьфу! Брю забыв, что он нематериален, попытался сплюнуть, но тщетно. Только маленькое облачко, похожее на трубочное колечко, отскочило от головы и растворилось в воздухе. "Чтоб меня! - зажмурил единственный глаз Кривой Кид, но поборов страх, на цыпочках, зашагал дальше. - Уткинс, значит... Так вот с кем водит знакомство любитель экзотических птиц!" Пройдя улочку почти до конца, то и дело останавливаясь и чертыхаясь, покойный паромщик добрался до норы с кучей надписей прямо на двери. Среди прочих образцов хозяйской фантазии типа: "Все Дрыглы здесь" или "К глухому Тэду не стучать" значилось: "Уткинс. Прошу покорнейше. Третья направо, с окном". Отыскав указанное окошко, Брю просочился в форточку. К хождению сквозь стены паромщик никак не мог привыкнуть. Папаша Уткинс еще не спал. Проводив недавно гостя, одного из дальних родственников, он собирался "глотнуть чайку". Каждый раз перед сном пожилой невысоклик перечитывал заветное письмо от дочурок, пил чай, вздыхал и, надеясь на лучшее, засыпал. Только-только чайник стал издавать призывные звуки, как в нагретой комнате враз похолодало. Недоуменно пожав плечами, Уткинс хотел идти за дровами, как за спиной кто-то хрипло хихикнул. - Что, старичина, приморозило? Иди - иди, подкинь дровишек-то, рак-отшельник. На кровати сидел его давний, еще с детских лет, приятель - Брю Квакл. Вот только вид у него был весьма необычный. Скорее вида никакого и не было, только одна светящаяся прозрачность, как будто Брю вылепили из лунного света. - Куда же ты подевался? - воскликнул папаша Уткинс, прежде чем удивиться или испугаться. - У-умер я! - загробным голосом торжественно взвыло привидение. Уткинс, открыв рот, опасливо отступил в дальний угол. Брю все больше и больше нравилось пугать смертных, и с этим он ничего не мог поделать. "Издержки состояния, - как-то пояснил ему призрак человека, зарезавшего своего брата из-за наследства. - Это не лечится". Насладившись впечатлением, паромщик успокоил старого друга: - Да все в порядке, не дрейфь, салага! Убили меня в морской баталии, закопай ее морж. Я теперь, понимаешь, дух, три венка мне на шею. Да, кстати, тебе привет от твоих девчонок. Услышав эти слова, Уткинс в момент забыл, что говорит с привидением, и попытался броситься в пляс. - Мои доченьки, мои лапоньки! - восклицал он. - Да тише ты, танцор ракушечный, - шикнул Брю, - соседей разбудишь! Вы тут прямо рехнулись все. Дальний Бибус поет, а ближний Уткинс пляшет. Цирк, да и только! Паромщик бросил взгляд на открытую форточку, и она тут же захлопнулась. Кривой Кид под окном только хрустнул зубами с досады. Но и того, что он уже увидел и услышал, хватило бы для приговора к пожизненной маршировке на плацу десяти Уткинсов. Тем временем Брю продолжал: - Я явился с того света не для того, чтобы приятелей вразумлять. У меня важное сообщение для вашего Совета, трап ему под ноги, только вот как его сообщить - не знаю. То ли самому на Совет явиться, то ли тебя послать доложить магистру Невысокликов. При этих словах паромщик поправил ранец, в котором лежало убившее его ядро. Ранец придумала Тина, и покойный был бесконечно признателен ей за это. Ядро появлялось в ранце по желанию, когда он собирался передвигаться без посторонней помощи. Накануне Брю и Брюгай совершили целое путешествие, облетев для начала Южное побережье от Дидуина до реки Из. И не зря. На плато у моря они обнаружили то, что искали - лагерь уклистов. Пронесясь у "синих сутан" над головами, разведчики высмотрели самое главное - Горха среди них не было, а значит, его надо было искать у морков. - Полунд-р-р-а, воры! - закричал Брюгай, подлетая к Гарденхаллу. На его еще дымящихся руинах во множестве копошились черные фигурки. В стороне от поверженной крепости виднелось стойбище Орды и шатры ханов. Снизившись, попугай приземлился в ближайшем перелеске. Теперь требовалось проникнуть во вражеский стан. Вызвав ядро в ранец, загробный Брю осторожно двинулся к лагерю морков. Надо сказать, что чугунный снаряд, которым пользовался паромщик, Тина тоже сделала невидимым, так как он имел усмариловое происхождение. Но легче ядро от этого не стало. К тому же, так получалось, что пользоваться Брю мог только предметом, который его и угробил, другие он даже приподнять не мог. Призрак двинул прямиком к ханским шатрам. Опасаться было нечего: еще только начинало смеркаться. Да и чего опасаться привидению среди живущих, пусть даже они и морки? Тем не менее, паромщик осторожничал: 'А вдруг заметят?' Морки жрали мясо. Сырые волокнистые куски они рвали черными, острыми как бритва зубами. Икая и чавкая, тысячи жутких созданий поглощали новые и новые порции. Мясо раздавали десятники. Брю поразило, что при таком огромном количестве съедаемого не было видно следов забоя животных. Шкур, копыт и костей вокруг явно не страдающих опрятностью морков не наблюдалось. "Провалиться мне в трюм, если тут обошлось без волшебства", - подумал убиенный и вдруг увидел, как один из десятников капнул из фляги красной жидкости и что-то пролаял. Перед ним из воздуха появился внушительный кус красной бескостной мякоти, который он сразу же стал полосовать кривым мечом. "Да эти черти кривоногие во всю закусывают усмарилом! - ужаснулся Брю. - Судя по всему, Горх здесь должен пользоваться авторитетом. Чему еще он научит этих тварей, колоти их тунец? И кстати, где его беглое величество?" Подойдя к самому большому по размерам шатру - обиталищу Мохрока, призрак просунул голову сквозь сшитое из шкур сооружение. Хорошо, что Брю не различал запахов, а то точно бы умер во второй раз. Зловоние было катастрофическим. Все ханы, кроме Зруюка, сидели здесь. Между ними стоял котел, в котором что-то булькало. Мохрок, Туркан и Глут, поджав под себя ноги, сидели на полу и глодали кости, явно человеческого происхождения. В руке у Мохрока был дымящийся череп, из которого он кривым когтистым пальцем выковыривал вареный глаз. За трапезой братья похвалялись захваченной добычей и потешались над Зруюком, оставшимся, по их мнению, "с носом". "Заморский чародей ищет то, чего нет, - гоготали ханы, - а Зруюк лижет ему пятки, плавая вокруг Верченой". Горха в шатре не было. Исходя из услышанного, Брю заключил, что "Заморский чародей" находится там же, где и Зруюк. Покойный совсем забыл, что в полумраке шатра его станет видно. Туркан первым заметил выросшую из стены светящуюся голову Брю. Подавившись на полуслове, он тупо уставился на привидение. Глут с гневным воплем выхватил меч, а Мохрок, не долго думая, запустил в паромщика черепом. Брю в ужасе выдернул голову и бросился наутек. Поднялась невообразимая суматоха. Морки метались как очумелые и искали "белого гнома". Само слово "гном", брошенное Мохроком, заставляло их глаза гореть яростным желтым огнем. Мало того, что обнаглевшего лазутчика требовалось изловить, его потом еще разрешалось съесть, естественно, после допроса, преподнеся ханам лучшие куски. Гномье мясо для морка, как известно, деликатес. Ветер дул как раз в сторону перелеска. Брю, не долго думая, "облегчил" ранец и, подхваченный воздушным потоком, взмыл над землей. Когда призрак поравнялся с верхушками сосен, его подобрал Брюгай, взяв курс на север. Пока папаша Уткинс, открыв рот, слушал рассказ потустороннего гостя, Кривой Кид бросился на поиски второго подручного Грейзмогла - своего напарника Боба Горшечника. Тот как всегда спал на складе провианта, который, как считалось, он сторожил. В этот раз Боб его сторожил вместе с архивариусом Клюклом, любимым делом которого было наведываться на склад "для проверки наличия". Пью Клюкл никогда не уточнял, наличие чего ему приспичило поверять, но после того, как он окончательно излечился от "водного недомогания", случившегося у него после осеннего купания в водопаде, резерв вина на складе перестал быть величиной постоянной. Та же история происходила и с ветчиной. Когда Кривой Кид растормошил ревнителей наведения порядка в умах, те сами чуть не приняли его за привидение. Весь перемазанный грязью, с единственным вытаращенным от возбуждения глазом и всклокоченными редкими волосами, выглядел он не лучшим образом. Недолго думая, схватив пустой мешок и веревку, два невысоклика и человек бросились на улицу. Брю как раз перешел к тому, как и где они с Брюгаем обнаружили Горха, но тут в комнатенку папаши Уткинса влетел красноносый архивариус и взвизгнул: "Хватайте меня!" При этом, указав на хозяина. Его спутники оторопело переглянулись. Поняв, что сморозил что-то не то, Клюкл попытался исправиться: "Нас! Да не меня, олухи - них! Тьфу! Это самое..." И ткнул пальцем в хохочущего паромщика. - Хрясни твой гроб, Клюкл, - веселился Брю, наблюдая, как Кривой Кид подступает к нему с мешком, - в конце-концов, еще есть слова: "вас", "мы", "всех"... Архивариус мелко затрясся и замахал руками, сбив с комода подсвечник. В свалке, которая происходила в полной темноте, никто не заметил, как папаша Уткинс по-молодецки юркнул под кровать, а архивариус оказался в мешке с жабой во рту. С какой стати Клюклу понадобилось глотать жабу - загадка. Только в невысокликовских норах эти обитатели не редкость: бывает, и поквакивает какая-нибудь в дальнем уголке. - Тащите его скорее к Грейзмоглу - крикнул хозяин дома, подражая голосу архивариуса. - А я пока Уткинса арестую! Горшечник и Кид потащили брыкающегося и мычащего "призрака" на улицу. - Ловко ты их, медуза тебе под мышку! - похвалил старого приятеля паромщик, выныривая из-под подушки. Уткинс шепотом запричитал: - Теперь мне крышка. Грейзмогл меня со свету сживет, и я никогда не увижу своих дочурок! - Рано в панику впадаешь, папаша, - Брю сдвинул брови. - Этим полипам нас не сожрать, не будь я Брю Квакл, залягай меня баклан! Теперь надо найти кого-то, кому члены Совета доверяют не меньше чем себе. - Я знаю, знаю! - Уткинс хлопнул себя по лысине. - Это Рыжий Эрл. Покинув жилище через окно, приятели направились в крепость. - Ты иди, - сказал вдруг покойный Квакл, - а я догоню. Подую на Клюкла для верности. Нехитрому привиденческому приему паромщика обучил Мурс, дав вдобавок несколько ценных советов. Подкараулив подручных Гуго в придорожных кустах, загробный Брю дунул на мешок. Мешок засверкал морозными искорками и заскулил. "То-то, Клюкл, рак болотный, - удовлетворенно хмыкнуло привидение, - это тебе не чернила изводить, скелет тебе на камбуз". Грейзмогл аж вспотел от злости, когда Кривой Кид и Боб Горшечник вытряхнули из мешка замороженного архивариуса. Скукоженный, покрытый инеем Пью Клюкл, с торчащими изо рта жабьими лапами, как полено повалился на пол. - Свиньи! Остолопы! - кричал Гуго на ничего не понимающих ловцов привидений. - С каких пор этот бумажный червь возомнил себя призраком?! Одноглазый невысоклик и тщедушный губастый человечек только ошалело переглядывались и разводили руками. - А где Уткинс, сбежал? - топал Грейзмогл. - Поймать негодяя! Стоять! Сначала этого растопите! Стража разбудила рыжебородого ратника на самом интересном месте. Ему снилось, что он удит рыбу в небольшой речушке. Клева почему-то долго не было, и тут так дернуло, что удилище чуть не сломалось. Эрл, зайдя по колено в воду, начал подводить улов к берегу, как вдруг из реки высунулся медведь. Пограничник попытался выхватить меч. В ответ медведь возмущенно покрутил лапой у виска и, превратившись в странную рыбину с остроконечным кожаным плавником, весело заверещал и уплыл. - Ну кого там еще принесло, - забурчал Эрл, поднимаясь с кровати все еще под впечатлением ото сна. - Там невысоклик по фамилии Уткинс, ну, тот самый, у которого дочки... И какой-то прозрачный тип, говорит, что с того света! - Этого еще не хватало! - вздохнул пограничник, на всякий случай, беря меч. - То медведи на удочку, то призраки... Рыжий Эрл вышел к воротам и увидел перед собой папашу Уткинса в весьма возбужденном состоянии и нечто, явно кого-то напоминающее. - Здорово, Уткинс! Птица твоя больше не прилетала? А кого ты в этот раз приволок? Папаша Уткинс поспешил объяснить. - Это Брю Квакл, только он уже умер. А птица - его. - Вот так встреча! - ратник изумился еще больше. - Да это же хойбилонский паромщик! Как там на том свете, хоть поспать-то дают? - Кхе! - кашлянул Брю, и из его рта вылетело маленькое облачко. - Это, смотря где... Я там одного ростовщика встретил, едят его рыбы. На нем уже триста лет воду возят. Так он последний раз спал, когда помирал. Грехи не дают, заноза им в пятку. А другим воля: спи - не хочу, да только от безделья сбрендить можно. Одно слово - тот еще свет! - Да... - протянул пожилой стражник, - невеселая перспектива. Тут захлопали крылья, и с криком "Суши весла!" под ноги Уткинсу шлепнулся Брюгай. - Никак не привыкнет: хотел опять мне на плечо сесть, забодай его кальмар, - хихикнул Брю. - Катастр-р-рофа! - подтвердил попугай и принялся за свои перья. - Мы того-этого... - начал папаша Уткинс. Рыжий Эрл усмехнулся. - Вот и мне сдается, чтобы бродить по ночам с говорящей птицей и привидением, нужны веские причины. Пошли ко мне. А вы, - он посмотрел на стражников, - никого не видели. Ясно? Но пограничникам можно было и не говорить. Хоть и изумленные увиденным до крайности, они знали цену молчанию. Вкратце обрисовав ситуацию, загробный Брю почти ничего не рассказал об Олли и приключениях его команды. Зато поведал то, что не успел рассказать папаше Уткинсу. Брю и Брюгай подлетели к Верченой уже в сумерках. Чтобы покойный не отсвечивал в темноте, попугаю пришлось его проглотить. Желудок летящей птицы - не самое уютное место на свете, поэтому, когда паромщик покинул свое убежище, ему показалось, что затхлый болотистый воздух пьянит его. Хотя он, в принципе, не мог этого ощущать. В стане Зруюка царило оживление. Десятники под присмотром нескольких уклистов раздавали усмариловое мясо. Те, кто набивал свое брюхо, принимались лакать какое-то пойло, шатаясь и горланя на черном наречии что-то невообразимое. Это можно было бы назвать праздником, но морки не знают праздников и не в состоянии что-нибудь отмечать. У них такое называется по-другому - предхапосный жор. Собираясь в серьезный набег, черное племя сжирает и выпивает все что можно, таким образом справляя по себе поминки. На этот раз обычай "подкармливал" Мазлус Горх, дав орде младшего хана пойла больше, чем нужно, хотя представить окончательно насытившегося морка невозможно. Ханский шатер стоял на Южном склоне, чуть ниже верхней точки Верченой, а чуть поодаль, врастая тыльной стеной в скалу, возвышался небольшой замок, построенный по всем правилам крепостного сооружения. "Усмариловый, разлюби его минога", - сообразил Брю, в очередной раз выпрыгивая из попугайского желудка и влезая в фонарь идущего к воротам уклиста. Синесутанник прошел мимо охраны и стал подниматься по винтовой лестнице. Войдя в трапезную, где сидели двое, уклист, не гася, повесил фонарь и поклонился. В зале за длинным столом друг напротив друга сидели Горх и Зруюк. Младший из ханов, собрав к переносице и без того косившие черные глаза, рвал зубами внушительный кусок жареной оленины, слизывая фиолетовым языком текущий по рукам жир. Мазлус, брезгливо наблюдая за косматым и вонючим морком, жестом показал вошедшему на свой кубок и опустошенную чашу хана размером с небольшое ведро. Уклист молча взял черпак и направился к деревянной бочке с вином. Вино, похоже, нравилось Зруюку. Делая чудовищные гулкие глотки, он отдувался и смачно порыгивал. - Завтра выступаем, - наконец сказал хан, и глухой лающий голос отразился эхом под сводом залы. - Ты обещал новое оружие. Много. - Я дам столько, сколько воинов сможет его носить, - в тон ему ответил Горх. - Сколько туда ходу? - Два дня по воде. Плыть быстро. Потом земля и хапос. Хапосом морки обычно называют заключительную часть набега - захват добычи. Но Горху не нужен был переводчик, он понимал любую речь. - Мы договорились, что все маломерки мои. Твои - остальные. А до хапоса надо еще крепость взять. Зруюк заржал, вывернув губы и обнажив жуткие кривые клыки. - Это Гарденхалл был крепостью! Морк, наконец, захмелел. Похлопав себя по отвратительно раздувшемуся животу, слегка покачиваясь и косолапя, хан направился к выходу. Горх что-то тихо приказал уклисту. Тот, взяв фонарь, последовал за Зруюком. Загробный Брю, улучив момент, вытек из фонаря и змеей скользнул в высокую траву, слившись с ночным туманом. Глава 3. Возвращение блудных чародеев - Ну вот и Родина! - медленно, почти по слогам произнес Болто, вглядываясь в очертания береговой линии, над которой нависли свинцовые облака. Тучи плотно цеплялись за зубья удаленных пиков, скрывая их от глаз. "Мечта кашалота" держала курс на скалистую бухту, немного южнее выхода к Долине ветров. Тина взглянула на тучи и вздохнула: - Когда только они перестанут душить наши края? Как отменить колдовство проклятого Горха? - Я над этим сейчас работаю, - с чрезвычайно важным видом ответил Олли. - Чужие заклинания, да еще такие мощные - это проблема. - Ура! А вон и Брюгай возвращается! - указав на точку под облаками, вдруг воскликнула девочка. - Славно как! - И главное - вовремя, - поддакнул Хрюкл и подтолкнул к борту возбужденно перебирающую лапами крылатую собаку. - А ну-ка, лети, встречай! Хрюря радостно тявкнула и устремилась в небо. Брюгай летел тяжело. Видимо, этот последний перелет дался ему с трудом. Он сразу же уселся на подставленную собакой спину и сложил крылья. - Х-хе! Лихо мы присобачились! - крякнул призрак паромщика, выглянув из попугайского клюва. - Я уж думал: не ровен час, в воду свалимся, замути ее карась. - Эй, детишки! - гаркнул он, приземлившись. - А вот и ваш дядюшка Брю, три венка ему на шею. Теперь дело пойдет! Со всем разберемся! - Он, наверное, имеет в виду заход в бухту, - заулыбался Болто. - Тут кругом подводные скалы. Эй, призрачный капитан, не подскажете, куда править? - Держи курс вон на то одинокое дерево, матрос Хрюкл. Право руля! Ориентируясь на одинокий, раскроенный молнией дуб, "Мечта кашалота" осторожно вошла в бухту. Пограничники, посланные Рыжим Эрлом навстречу путешественникам, прибыли только через день после высадки экипажа на земную твердь. Их было четверо. Следопыты во все глаза глядели на "Мечту кашалота" и ее команду. - Так ты и есть тот самый Олли Виндибур, который знаком с волшебством? - улыбаясь, протянул руку старший. - Ну и устроил ты переполох! В Черед-Бегасе о тебе наслышаны. Даже те, кому и вовсе не нужно было. Но об этом после. Собирайтесь потихоньку. - Минутку, - Олли поднял ладонь, - я должен прибраться за собой. Мы ведь не можем бросить корабль. Его придется "свернуть". Он очертил рукою круг, забормотал, а затем словно выдернул что-то из воздуха. Вмиг от "Мечты кашалота" остался только старый хойбилонский паром. Стражники немного постояли молча. Затем старший, которого звали Ройни, спросил: - Интересно, а волшебники едят? У нас с собой хлеб, лук, сыр, ветчина... Пастухи снабдили. - Настоящий лук! Вот здорово! - глотая слюнки, засуетился Болто. - А то у нас, кроме рыбы, все усмариловое. - Чего? - не поняли пограничники. Тина строго посмотрела на Хрюкла. - Да я это... Хотел сказать, что рыбу уже видеть не могу, чтоб ей в кружке утонуть. Правда, рыжуха? Крылатая собачка утвердительно тявкнула и сказала: - Я ее тоже ненавижу. Ратники так и открыли рты. Собачьи крылья их, конечно, тоже впечатлили, но не до такой степени, как произнесенная фраза. - А твоя обезьянка тоже умеет говорить? - спросил один из пограничников у Нури. Гном хитро прищурился. Ему очень нравилось, когда обращали внимание на его подопечную. - Звери-помощники все-все говорящие-переговорящие, - охотно затараторила Сапфира, - и очень полезные. Только один у нас умом недопрыгнутый. Эй, Проглот, рыбу любишь? - Ка-га-га! - услышав заветное слово, откликнулся пеликан. Суровые воины смеялись как дети. А общение с загробным Брю вызвало у них просто бурю восторга. Однако лица их потемнели, когда речь зашла о морках. - Спешить нам надо. Видимо, штурма не миновать, - заторопил старший. - Так вы сможете нам помочь? - Для того мы и здесь, - веско заявил Олли. - Без нас вам Горха не одолеть. - Вот уж чистая правда, подавись ею скат! - кивнул паромщик с таким видом, будто ему было известно то, чего другие не знали. Удивительно, как быстро обживаются на новом месте пострадавшие от каких-нибудь катаклизмов. Слово двойная сила питает их души, заставляя вопреки всему налаживать свой быт и стремительно пускать корни в непривычной для себя обстановке. Несмотря на то, что пограничники по пути довольно подробно и образно рассказывали друзьям о Норном поселке и Черед-Бегасской крепости, путешественники от неожиданности охнули, увидев мощные укрепления в долине. Все переселенцы сбежались смотреть на чудесное прибытие Олли Виндибура и компании. Любопытства было, хоть отбавляй, но вот открытой радости - нет. Как-то уж очень нехорошо все совпало. И возвращение блудных чародеев, и угроза со стороны морков, и слухи о потусторонних связях папаши Уткинса, которого, кстати говоря, к великому огорчению Тины, нигде не было. Только Годо и Мэд Виндибуры искренне радовались чудесному обретению непутевого племяша, не переставая хлопать его и приговаривать: "Ну, ты и вымахал! Поздравляем!" Да еще детвора, вездесущая и легкомысленная, шумно восторгалась героическим облачением Олли и Болто. То, что не состоялось принародного обретения папашей Уткинсом своих чад, расстроило многих обитателей поселка, кроме, может быть, бывших Тининых подружек, умиравших от желания оказаться на ее месте. Они шептались, что у нее, дескать, было хоть и настоящее, но очень "подозрительное" приключение, а, мол, ее сестра Пина "даже не соизволила появиться". Но мнение толпы есть мнение толпы, а с праздных зевак что возьмешь - они ведь не обязаны докапываться до истины. Объединенный Совет решили не откладывать ни на час, и усталые путники, в сопровождении сразу посуровевших и ставших молчаливыми пограничников, проследовали в пастушью пещеру-святилище. Все-таки правильно, что загробный Брю и папаша Уткинс обратились к Рыжему Эрлу. Старый ратник, а ныне еще и главный наставник по военному делу, вместе с командиром пограничников Бьоргом обошли членов Совета, предварительно рассказав каждому неправдоподобную историю о призраке-шпионе - бывшем хойбилонском паромщике и его друзьях, спешащих на помощь переселенцам. Зная характер Эрла и его послужной список, трудно было предположить, что он на старости лет взял да и сбрендил, ни с того ни с сего, а уж Бьоргу подобного не решился бы сказать ни один властитель. К тому же сведений о передвижении морков уже накопилось достаточно. Аргумент Бьорга был настолько весом, насколько и прост: "Если у нас всего два дня до войны, то лучше поверить в доброго призрака, нежели пренебречь собственными жизнями". Готовиться к обороне, несмотря на наушничество Грейзмогла, стали сразу же. В ополчении набралось около шести тысяч людей, гномов и невысокликов. Естественно, центральной ударной силой становился отряд Бьорга численностью под триста человек, плюс к нему примыкало еще полторы тысячи скотоводов. Невысокликов набиралось около двух тысяч, гномов было примерно столько же. Теперь члены Совета воочию увидели тех, о чьем прибытии ходили слухи и пересуды. Перед ними в ряд стояли два молодых невысоклика, гном, и чуть поодаль девушка-невысоклик, еще совсем юная. Тина собрала вокруг себя всех животных-помощников и потихоньку шикала на них, чтобы вели себя прилично. - Ну что, это и есть Олли Громовержец, который должен нас спасти? - скептически произнес Магистр невысокликов. - Да знаю я его -он внучатый племянник Дрого Виндибура. А это, - Алебас Кротл указал на Нури Орбужа - никак твой пропавший алебардщик, а, Грейзмогл? Если бы Гуго мог испепелить взглядом Нури, он бы это сделал. Но Орбуж спокойно стоял, полон достоинства, опираясь на нетеряемую алебарду. - Зря вы так, ваша милость, - вдруг раздался голос Болто. - Нури лучший из воинов и заслуживает уважения. Особенно тех, - Хрюкл храбро указал пальцем на Грейзмогла, - кто обязан ему жизнью. Ведь это он укокошил моркского хана тогда, на Верченой. - Что-то я ничего не слышал про такое, посланник, - левая бровь Амида Будинрева удивленно взлетела. - Впрочем, ты, невысоклик, должен говорить с Магистром, когда он этого хочет. Откуда ты такой взялся? - Так это же младший Хрюкл, - усмехнулся Алебас Кротл. - Надо сказать его папаше, чтобы выдрал как следует этого "волшебника". Кто вам вообще позволил плавать по морю, и откуда у вас большой корабль? Но Болто, на удивление, даже глазом не моргнул. Он и не ожидал, что кто-то будет говорить уважительно с совсем молодым невысокликом, пока он сам не заставит себя уважать. Олли хотел одернуть его: "постой, не упрямься", но не успел. Посреди пещеры возник вихрь и, бешенно закрутясь, выломал большой древний сталактит, соединявший пол с потолком. Каменное образование юлой завертелось перед носами высокого Совета, угрожающе подпрыгивая. И тут Нури ловким движением метнул свою алебарду. Сталактит раскрошился в пыль, а оружие непонятно как вновь вернулось в руку гнома. У присутствующих наступил легкий шок, особенно когда крылатая собачка, вывернувшись из Тининых рук, подскочила к Магистру невысокликов и предупредила, что ее хозяин может продемонстрировать удар молнии. На сей раз члены Совета решили поверить на слово. Только Магистр гномов Будинрев потребовал уточнений относительно морочьей численности и вооружения. - Пронять меня подобными фокусами трудно, - он величаво приосанился, при этом его глаза гневно сверкали. - Я хотел бы увидеть того покойника, который, как утверждает Эрл, ходил в разведку. - Да тут он, ваша милость, смотрите, сколько хотите. - Брю выпорхнул из клюва Проглота и завис посреди зала. - Спрашивайте, а паромщик Брю ответит. Не даром же я с того света удирал, три венка мне на шею. Неожиданно для всех Амид расхохотался. Даже Рыжий Эрл не помнил, когда видел своего бывшего воспитанника таким веселым. Присутствующие гномы изумились такому эмоциональному поведению Магистра даже больше, чем появлению привидения. Будинрев хлопнул себя по колену: - Ну надо же... У этих невысокликов на все есть ответ. Как теперь не поверить в собственное бессмертие? Теперь все ужасы подлунного мира нам нипочем! Царственный гном встал и подошел к каждому члену экипажа "Мечты", внимательно вглядываясь в глаза. Остановившись напротив Нури, он сказал: - Жаль, Орбуж, что мы не родственники. Я почел бы за честь. - Эрл, старый пройдоха, - наконец обратился Будинрев к рыжебородому ратнику, рассматривая Тину, - ты бы послал за отцом этой премилой барышни. А то Уткинс, наверное, весь истомился, отсиживаясь в твоей каморке. Рыжий Эрл расплылся в улыбке. - Если позволите, сударь, я сам его приведу. И как вы только прознали? Папаша Уткинс восседал под тентом во дворике, в обнимку с Тиной, не отпуская ее ни на шаг. Делать от свалившегося на него счастья он ничего не мог, только благодарно кивал в ответ на поздравления. Праздник на скорую руку организовало семейство Виндибуров, не пожалевших для этого ни выпивки, ни съестного. Сначала Уткинс был в трансе от того, что не приехала Пина. Но, наконец, успокоенный своей любимицей, поверил в скорую встречу, откликнувшись на предложение знакомых отметить счастливое прибытие "Мечты кашалота". Тина тоже не хотела отходить от отца, ластясь к нему и ловя каждое слово. Только один раз она встретилась глазами с Олли. В ее взгляде было столько теплоты и благодарности, что Олли смутился, скромно потупившись. Невысоклик не умеет веселиться и одновременно думать о том, что его ждет завтра. Какие бы опасности ни готовила наутро злодейка-судьба, за праздничным столом он ни за что не вспомнит об этом. Настоящий стопроцентный представитель маленького народца в момент уничтожит любую покушающуюся на застольное безмятежье мысль, да еще крепко пожурит за подобное соседа. Во дворе у папаши Уткинса веселились напропалую. Потрапезничав как следует, гости пустились в пляс, а потом позвали Дальнего Бибуса для исполнения застольной песни собственного сочинения. Она теперь считалась гимном Норного поселка и чрезвычайно подходила для торжественного вставания с полными кружками. ...В краю чужом, в дали глухой, Среди равнин и гор Приснится мне Расшир родной, Холмов его узор, И изумрудные луга и магистрата шпиль, И все что в детстве я слыхал Порой не веря в быль. Куда б дорога ни вела Сквозь дождь и грохот бурь, Всегда придет она домой И над стрижиной кутерьмой Заплещется лазурь. Поднимем в кружках лучший эль И выпьем тост до дна За то что Родиной зовем - Она у нас одна. И все бы хорошо, но к веселящимся невысокликам быстрым шагом подошел Лайнел Торс - командир отряда разведчиков, действовавших на восточном от Черед-Бегаса направлении. Никто даже не заметил, как он появился. Выпив залпом поднесенную кружку эля, Торс вытер подбородок и сообщил: - Все, они уже идут. Закругляйтесь. Через три часа все должны быть на стенах. Обернувшись к обескураженному Уткинсу, пограничник покачал головой: - Жаль, папаша, хороший был у тебя праздник. Восток потихоньку начинал светлеть. Горизонт нехотя приподнимал шторы сырой и неуютной ночи. Казалось, еще один беспроглядный серый день ожидает переселенцев. Но что-то было не так. Обычно притихшие, суетливо зачирикали воробьи. А пики Черед-Бегаса, разбросав спросонья клочья дремлющих туч, вдруг начали золотиться. - Смотрите! - пронеслось по крепостным стенам. - Неужели выглянет солнце? Не успело удивление защитников цитадели улечься, как первый солнечный луч ударил в гребень Сахарной головы. - Да это же самый настоящий рассвет, парень! - воскликнул Рыжий Эрл, хлопая стоящего рядом Ригла по плечу. Звон от удара по железу заставил многих обернуться. - Осторожней! - мрачно пошутил молодой ратник. - Ты хоть и пожил на свете, но руки тебе сегодня пригодятся. - И то верно, - усмехнулся старый солдат. - Чувствую, будет сегодня потеха. А гостей позвать, часом, не забыли? По рядам стоящих у бойниц пограничников прокатился хохот. - Твоим ребятам храбрости не занимать, - заметил Магистр невысокликов Бьоргу. Рядом с ним и суровым Магистром гномов тучный невысоклик в военном облачении выглядел слегка нелепо. Но никто и не думал по этому поводу иронизировать. Все - и невысоклики, и люди, и гномы, понимали: сегодня каждый из них будет сражаться. Олли Виндибур стоял с Тиной, приобняв ее правой рукой поверх накинутого плаща. У их ног с канарейкой на голове сидела Хрюря. На верхней площадке центральной оборонительной башни, прозванной строителями "Медвежья", больше никого не было. Такое название башня получила потому, что на этом месте строители обнаружили медвежью берлогу, а в ней самку с медвежатами. Зверей тогда не тронули, и они спокойно ушли в лес. Олли напряженно вглядывался в даль, а Тина смотрела на него, стараясь запомнить все черточки лица, которые, как казалось ей раньше, знала наизусть. Но теперь любимое лицо светилось особой силой. Наконец ее спутник повернул голову направо: там, наверху надвратной башни стоял Хрюкл. Болто обернулся и в ответ помахал рукой. Нури вместе с остальными алебардщиками и их командиром Гроном расположился на стенах у левой надвратной башни. На их попечении находился Большой захаб. Именно здесь был главный вход в крепость, а башня называлась "Путевой". Дорога вела к Столбовым холмам, а после в Расшир. Лучи восходящего солнца заставляли щуриться. - Я понял, - вдруг сказал Олли. - Это Горх отменил свое колдовство. Теперь он использует солнце, чтобы ослепить нас. Видно, надеется все провернуть еще до полудня. Тина, беги к членам Совета. Надо срочно сделать шесть тысяч темных очков и раздать их. Бери с собой Болто - у вас не больше получаса. Тина мигом послала канарейку к Хрюклу, а сама побежала вниз по лестнице. Вскоре на стенах засуетились. Защитники, удивляясь, передавали друг другу партии солнечных очков. Многие не понимали, как их использовать, и Хрюкл метался от башни к башне с разъяснениями. Вскоре все воинство было похоже на любителей астрономии, собиравшихся изучать фазы солнечного затмения. Крепость из светлого камня, заслонившая собой вход в Первое пристанище, раззолоченная солнцем, смотрелась на фоне суровых гор как ювелирное украшение, потерянное рассеянным великаном. Почти все пространство перед ней покрывала вода, а дорога по суше подходила только с севера. Было бы наивно предполагать, что морки пойдут на штурм только с какой-то одной стороны. Когда осаждают крепость, используют все варианты. Вероятность обхода по горам тоже существовала. Но защитники хорошо знали, что у орды Зруюка множество лодок и плотов - целый флот. Основная масса нападавших ожидалась с востока. Тина появилась так неожиданно, что Олли даже вздрогнул, когда она взяла его за руку. - Тебе не страшно? - сросила она полушепотом, заглядывая в глаза. Олли потрогал защитный медальон. Потом вдруг наклонился и нежно поцеловал ее в губы. - Я только одного боюсь, что завтра могу не увидеть тебя. Смущенная, девочка обхватила его руками за талию и крепко прижалась, не шевелясь и не произнося больше ни слова. Хрюря, сидевшая все это время рядышком, привстала и, поскуливая, понюхала их. Затем подошла к бойнице и, встав на задние лапы, просунулась между зубьями. Через секунду она протяжно завыла. - Перестань, что ты делаешь! - одернул собаку Виндибур. - Хозяин, враг приближается! Жуткий черный народ. Гав! Олли внимательно оглядел водное пространство. На светлеющем горизонте проклюнулось множество маленьких черных точек. Казалось, кто-то рассыпал по воде арбузные семечки. Это шел флот младшего хана. Морки приближались. На Смотровой башне их тоже заметили и подали тревожный сигнал. Защитники забряцали оружием и стали выстраиваться вдоль стен, занимая боевые места. Через минуту к Олли подпорхнул Брюгай с приказом от Совета провести облет окрестностей, чтобы выяснить, какова обстановка в тылу. Еще ночью небольшой отряд скотоводов и пограничников вышел в горы из Норного поселка, дабы предупредить появление морков на перевалах. Но известий все не было. Собака и попугай сразу же вылетели. Осталась только канарейка, время от времени напоминающая хозяйке о себе: "Тина-я-тут!". Девочка уже привыкла к этим постоянным напоминаниям и пропускала писк мимо ушей. Но в этот раз Олли сказал Кене сам: "Не переживай, пичуга, сегодня у тебя будет много поручений". Флот Зруюка приближался. Бесконечное количество лодок и плотов вспенивали веслами затхлую воду над затопленной местностью. И вот первые морки начали высаживаться на сушу. Было видно, что они хорошо вооружены и настроены весьма решительно. Выпрыгивая из лодок, эти твари начинали подпрыгивать и, потрясая кривыми мечами, орать какие-то оскорбления на своем лающем языке. Тысячи и тысячи отвратительных созданий заполоняли пространство перед цитаделью, бросая как попало на берегу лодки, не думая выставлять охранение. Вскоре показался огромный плот из корабельных сосен с ханским шатром посредине. Гребцы - отборные рослые морки, вели его, отталкиваясь длинными шестами ото дна. Рев и вой солдат приветствующих повелителя сотряс небо и землю. Эхо изданного ордой кошмарного вопля пошло гулять по горам, сорвав снежную лавину. Заметив это морки распалились еще больше. Предчувствие кровавой битвы и грандиозного хапоса заставляло иных вошедших в раж головорезов тыкать себя мечами, пуская черную кровь. Когда почти вся орда собралась у стен крепости, появилось несколько странных плавучих сооружений, на борту которых стояли похожие на невысокликов существа в синих сутанах. - Уклисты пожаловали - горховские прислужники. Значит, и сам он где-то неподалеку, змей. А это - "круглый огонь", - пояснил Олли Ланстрону Бьоргу. Невысоклик уже спустился вниз и стоял на стене рядом с командиром пограничников. - Прикажите приготовить побольше воды и песка. Тушить придется. - Проклятье! И так начинает припекать. Солнце прямо в глаза, - Бьорг поправил очки. - Ты молодчина, чародей, вовремя додумался. Хоть и неудобно, но зато видеть можно. - Смотрите! Да вон он! - Рыжий Эрл указал мечом. - Не надо знать, чтобы признать! Олли не сразу понял, на кого показывает ратник. Но, глянув в ту сторону, увидел Горха. Издалека 'Заморский чародей' представлялся яркой козявкой на столе. Облаченный в малиновую мантию, высокий и худой хойб прохаживался по палубе большого плоскодонного корабля, быстро нагоняющего лодки морков. Корабль волокли похожие на драконов чудища, уродливые головы которых торчали из воды. Олли таких никогда не видел, но предположил: "Наверное, какие-нибудь родственники Обжоры Глока". "Карета" Горха остановилась у плавучего шатра Зруюка. Мазлус перешел на плот и скрылся за пологом из шкур. А сразу после этого рядом на воду села пара альбатросов. Виндибур сплюнул. - Горховские приспешники тут как тут! Видно, весть принесли. Хорошо бы, если плохую. Но альбатросы прилетели сообщить, что морки, посланные сушей в обход, через Столбовые холмы, сбросили пограничников с перевала у Сахарной головы и вышли к Норному поселку. Дымы, появившиеся там, говорили, что хапос для пяти сотен чудовищ уже начался. Впрочем, все жители - новохойбилонцы, успели покинуть жилища и укрыться в крепости. Места здесь хватило на всех, но легче от этого никому не стало. Избежав жуткой смерти в собственных домах, мирные переселенцы стали заложниками крепостного штурма. НЕВЫСОКЛИКИ ИЛИ ЗАВЕЩАНИЕ ФРОДО (ПЕРВАЯ и ВТОРАЯ ЧАСТИ ПОЛНОСТЬЮ) ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГИ за WM ИЛИ ЗА ЯНДЕКС-ДЕНЬГИ МЕНЬШЕ 22-х РУБ.!!! СКАЧАТЬ: http://www.plati.ru/asp/seller_goods.asp?id_s=29360 СКОРО ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ!!! Глава 4. Рыцарь Большой клизмы Дельфы принесли Репейнику странную весть. Якобы, доктор Четырбок обрел дар ясновидения и собирается стать вождем на острове зеленобородых. Зеленобородые объявили о своей независимости сразу после бегства Горха с Эль-Бурегаса. С тех пор о делах островитян мало что слышали. Говорили, правда, что их предводитель Малина куда-то делся во время штурма Ласиоты, но это тоже была полуправда, так как на острове его незримое присутствие чувствовалось. Вроде бы он, даже, пару раз принародно появлялся. В чем заключалась пресловутая независимость хойбов с зелеными бородами, доподлинно не знал никто, даже они сами. Главной была идея неподчинения избранному правителю. Хотя Дерг пока и не требовал ничего особенного от строптивых бородачей. Он только предлагал договариваться, например, о торговле, хотя и для нее поводов почти не находилось. Комментируя новости, доставленные дельфами, Пит заметил: - Совсем рехнулся эскулап. Интересно, а его енот, часом, не отрастил себе зеленую бороду? Но надо было отправляться и разбираться во всем на месте. Вот только Пину стоило разыскать. Пит уже привык к тому, что он в этих краях - лицо ответственное и обладающее немалой властью. Невысоклик, бороздящий на быстроходном паруснике море и имеющий в своем распоряжении все военные средства -существо солидное. И все-таки, без Пины он чувствовал себя не в своей тарелке, хотя виду не подавал. Капитан "Чертополоха" иногда одним только лихим видом наводил порядок в умах местного населения. Несколько раз, правда, приходилось пригрозить применением силы некоторым зарвавшимся островным вождям. Особенно донимали "махаоны" своим безразличием к любым правилам. "Пожиратели поганок, колоти их тунец! - ругался Репейник. - Сегодня они отравили всю рыбу вокруг острова, а завтра перережут соседей из-за вкусовых пристрастий!" "Махаонов" отлавливали и отсылали на исправительные работы, отнимая возможность дурманить свои мозги и поя бодрянкой. Но отравленную психику живой водичкой не возьмешь, и все возвращалось на круги своя. Пугай нашел Пину не сразу. Почему-то в ее привычки прочно вошло не объявлять о своих передвижениях. Если она считала, что делает важное дело, то ей было все равно, думает ли хоть кто-нибудь так же. Пина украшала жизнь. Она искренне верила в силу усмарила. Появляясь то тут, то там, "фея" давала наставления, вводила какое-то очередное новшество и торжественно уезжала, оставляя жителям разбираться с плодами своих посещений. Это могли быть дворцы или бассейны с морскими обитателями, хрустальные фонтаны, парки или чудные агрегаты, предназначенные для обеспечения комфортного существования - все всегда общественное. Завороженные хойбы жадно внимали ее рассуждениям о достойной жизни. Она говорила, что любая работа должна быть в радость, тогда и жизнь превратится в праздник. Или наоборот. В общем, она и сама путала, что первое и где второе. В этот, прямо сказать, совсем не прохладный денек Пина угощала своих последователей мороженым и плавала в бассейне. Очередные наставления были розданы, разбит очередной цветник. Все находилось в полном порядке, и жизнь казалась прекрасной. Пугай влетел под ажурный сводЧитать дальше