Алла Касперович - Посланница ветра

Я оглядела себя еще раз, и теперь осталась почти довольна. Вроде бы все в порядке, а значит можно и заходить. Правда, мне бы не мешало сначала будочку с сердечком посетить, но, похоже, оккупант и не думал освобождать занятую территорию. Заранее смирившись с поражением, я открыла тяжелую дверь трактира и почти ослепла от яркого света. Каждый раз даю себе обещание, что буду закрывать глаза, прежде чем заходить из темноты в какое-нибудь светлое помещение, и еще ни разу его не выполнила. Когда глаза немного привыкли к освещению, я решила осмотреться и с неприятным удивлением обнаружила, что осматривают меня. Причем самым нахальнейшим образом, будто выбирают корову или свинью на базаре. Не растерявшись, я ответила той же монетой.

На меня уставились две одинаковые пары гномьих глаз, но, не выдержав моего наглого взгляда, отвернулись, вернувшись к прерванному моим внезапным появлением разговору. Они делали вид, что у них все так и должно быть. Кроме этой парочки представителей гордого, но вредного горного народца здесь еще было три человека помимо меня и трактирщика. Один мужчина неопределенного возраста лежал мордой в чем-то по виду не очень съедобном, хотя, быть может, еще час назад оно было нормальным. За другим столиком сидели рыжий в конопушках мальчик лет десяти и широкоплечий мужчина, чье лицо я не могла рассмотреть из-за надвинутого на нос капюшона. И не жарко ему? Даже я успела вспотеть, несмотря на то, что еще минуту назад замерзала. Мальчонка с интересом меня разглядывал, а вот его спутнику, похоже, было до серо-буро-малиновой звезды, кто и зачем вошел. Он просто лениво ковырял вилкой свой мало аппетитный ужин. Я пожала плечами и показала мальцу язык, тот возмутился, но не посмел ничего сделать или сказать в ответ, чтобы не злить своего спутника. Мальчик опустил голову, продолжая исподлобья наблюдать за мной.

Кстати, а почему здесь так светло? Во всех трактирах, в которых я бывала раньше, царил полумрак. Некоторые хозяева объясняли это тем, что в интимной обстановке вино продается лучше, а другие даже не скрывали, что свечи стоят дорого. Здесь же дело обстояло иначе. Трактирщик не поскупился на заговоренные свечи. Только вот откуда такие деньжищи у обычного хозяина придорожного трактира? Одна такая свечечка по стоимости может сравниться с племенным жеребцом, а здесь я насчитала целых восемь штук. Ценность этих заговоренок заключалась в том, что они никогда не гасли. Даже если очень захотеть. К тому же, они совсем не грели, так что исчезала опасность что-нибудь ненароком поджечь.

— Есть что выпить? — обратилась я к буке-хозяину, усаживаясь на высокий столик возле стойки.

— А что надо?

— А что есть?

Трактирщик заскрежетал зубами, но, надо отдать ему должное, ответил вполне спокойно:

— Вода, крапивица, медовуха, темный эль.

Конечно же, мне хотелось бы попробовать темный эль (очень уж он хорош в этой части Амаранта), но, мысленно подсчитав свои сбережения, я тяжко вздохнула и заказала медовуху. По крайней мере, это не такая отрава, как крапивица, а воды я и сама могу абсолютно бесплатно натаскать.

Я медленно наслаждалась оказавшимся на удивление вкусным напитком, растягивая удовольствие насколько могла. Правда, был у этой медовухи один очень знакомый привкус, но я все никак не могла вспомнить, что это такое. Тем временем гномы удалились наверх в арендованную на сегодняшнюю ночь комнату. Не сомневаюсь, что эти скупердяи взяли одну на двоих, чтобы сэкономить. О гномьей скупости ходили легенды. Бывали случаи, когда они и вдесятером могли спать на одной кровати, лишь бы не платить лишнюю монетку. Одежду они носили до тех пор, пока под ней не начнут виднеться срамные места. Да и меняли-то ее только по настоянию окружающих. Не заблуждайтесь, если вам показалось, что удалось выгодно поторговаться с гномом — он все равно своего не упустит. О женщинах-гномах вообще отдельный разговор. Если уж им удавалось держать в узде своих муженьков, забирая у тех даже последнюю заначку, то вполне понятно, что они всегда могли урвать себе добрый кусок. На счастье простого люда, эти дамы никогда не покидали свои Стальные горы.

Я уже приготовилась и себе что-нибудь недорогое на ночлег выклянчить, как неожиданно входная дверь распахнулась, почти слетев с петель. Вошедшим, а точнее вползшим, оказался растрепанный мужчина с расцарапанным лицом, по синему носу которого было понятно, что он услаждает свои вкусовые рецепторы только хорошим и недорогим, причем далеко не первый год. Собрав все, что осталось от воли в кулак, он, шатаясь, как молоденькая осинка на ветру, поднялся на ноги. Но тут же был вынужден ухватиться за дверной косяк, потому что его коленки предательски дрожали и не желали держать виноватое в их многолетних страданиях тело. Не придумав ничего лучше, мужичонка набрал побольше воздуха в остатки легких (я даже со своего места могла хорошо разглядеть его желтые пальцы) и заорал: