Майк Кэрри - Мой знакомый призрак

Додсон рвал снимок на микроскопические клочья, когда я повернулся к Себастьяну и торжественно пожал ему руку.

– У тебя дар!

Себастьян поднял глаза, и между нами пробежала искра понимания. На самом деле у него появилось противоядие. Отныне Питер уже не сможет безнаказанно махать ногами, руками и локтями: все видели его слабым и виноватым. Увы, за это мне бонус не полагается; я работаю по фиксированному тарифу.

Нечастного маленького призрака я заметил, едва Питер вошел в гостиную. В дневном свете их разглядеть не просто, но помимо природной чувствительности у меня большой опыт, и я знаю, что ожидать в доме, где вовремя не меняют рябиновые ветви. Как связаны мальчишки, сказать трудно, однако, если Дейви не сирота, у него должна быть веская причина на то, чтобы жить в доме Додсонов, а не в своем собственном. Призрак не мог оторваться от Питера, душа которого пристала к нему, как терновый шип. Объяснений можно было подобрать множество; некоторые бурная реакция Питера исключала, вероятность других, наоборот, усиливала.

Так или иначе, после этого ситуация усложнилась. Додсон орал, чтобы я собрал вещи и выметался, с пеной у рта грозя судебным разбирательством. Преследуемый Барбарой, Питер бросился вон из комнаты и, судя по громкому стуку и крикам, забаррикадировался где-то на втором этаже. Жмущиеся к стенам гости напоминали обезглавленного кальмара: полное отсутствие мозгов, множество придатков и слабый подозрительный запах. Себастьян молча смотрел на меня огромными серьезными глазами.

Когда я попросил у Додсона плату за представление, он двинул мне в челюсть. Удар я воспринял спокойно: зубы целы, подумаешь, немного крови потерял! Наверное, чего-то подобного и следовало ожидать. Хозяин дома бросился к фотоаппарату, я сделал то же самое: нас с «Брауни» связывает долгая история отношений, да и искать что-то новое с такими же положительными флюидами совершенно не хотелось: все равно ничего не выйдет. Несколько минут шла равная борьба за «Брауни», потом Джеймс вспомнил, где находится: в собственной гостиной, среди друзей сына, отцы которых, по всей видимости, имели вес в деловых кругах и элитных клубах.

– Вон! – дико сверкая глазами, прошипел он. – Вон из моего дома, ублюдок, вон, пока я за ухо тебя не выволок!

О деньгах можно было забыть: разве докажешь, что наказание малолетнего именинника входит в рамки подлежащего оплате шоу? Я аккуратно упаковывал реквизит, а Додсон буравил меня ненавидящим взглядом и даже хрипеть начал. Похоже, если я не уберусь подобру-поздорову, он перегорит, как лампочка: иммунная система разрушится от желания скорее изгнать источник раздражения.

Выйдя в фойе, я заметил Барбару, стоящую на верхней ступеньке лестницы. Ее лицо было бледным и напряженным, но, клянусь, она мне кивнула. С четырьмя тяжелыми чемоданами рукой не помашешь, да и со стороны это могло показаться бестактным.

На часах половина шестого: короткий ноябрьский день уже догорел. Пен наверняка ждет меня в подвале с громкими новостями и звонкой монетой. Увы, ни того ни другого я предоставить не мог.

Юному месяцу всего три дня: как очень многие в наши дни, собираясь возвращаться затемно, я сверяюсь с календарем. Мертвецы лунным фазам не следуют, зато им следуют куда более опасные существа.

В результате я поехал на Крейвен-парк-роуд. Все-таки крыша над головой, к тому же раз в несколько месяцев приходится заглядывать в офис, хотя бы для того, чтобы выбросить почту, иначе накапливающиеся счета начнут угрожать структурной целостности здания.

Харлсден не самое лучшее место для частной практики. Не хочешь остаться без машины – паркуйся прямо на проезжей части. Ярди, [4] Ярди – так называют в Великобритании членов преступных группировок – выходцев из Ямайки. не таясь, торгуют кокаином; случайно взглянешь на такого – тут же втопчут в землю. Истощенные, сидящие в подворотнях бомжи с пустыми, но горящими, как у Старого Моряка из поэмы Кольриджа, глазами – это в основном воскресшие. Не призраки, а те, кто вернулся в бренное тело; зомби, если нужно менее напыщенное слово. Вообще-то их стоит пожалеть, но, когда проходишь мимо, несмотря на жалость, по спине бегут мурашки.

Однако в тот вечер все было довольно тихо и пристойно, даже вывеску не испортили. Иногда детишки из Стоунхаус-истейт приходят с аэрографами и превращают мою табличку в причудливый образчик барочного искусства, таким образом уничтожая ее простой, но величавый облик. Тем не менее сегодня ничто не омрачало строгую ясность слов «Ф. Кастор, Изгнание нечисти».