Юрий Бурносов - Армагеддон. Книга 3. Подземелья Смерти

Америка не знает, куда направляется,

но бьет рекорд скорости по дороге туда.

Лоренс Питер

Юкатан, Мексика, 2014

– Еще раз притронешься к моему рюкзаку, и я вырву твое сердце, – сказал Гватемалец.

Махукутах вздрогнул. Он был уверен, что никто не видел, как он заглядывает в чужой вещмешок.

– Я искал карту, – пробормотал он, – думал, может, она у тебя…

– Мне все равно, что ты искал, Малыш, – фыркнул Гватемалец. – Повторять дважды я не стану, а сердце у тебя одно.

«Как, черт возьми, он узнал?»

Махукутах не произнес этого вслух, но Гватемалец без труда прочел его мысли и жестко усмехнулся.

– Мой нагуаль сказал мне, – он хлопнул коричневой ладонью по зеленому боку вещмешка, – и скажет снова, если ты окажешься таким идиотом, каким выглядишь.

Махукутах только зубами скрипнул. Будь на месте Гватемальца кто другой, ему бы не поздоровилось. Но с этим похожим на узловатый корень колдуном, единственным из Четверых, кто не пожелал назваться именем предка и прятал от товарищей свои амулеты, связываться было опасно. Махукутах не забыл, как Гватемалец наказал старосту в селении, где они остановились на ночлег на исходе третьего дня путешествия. День выдался тяжелым, и больше всего путникам хотелось спать. А староста, принимавший их в своем доме, как нарочно, все приставал с расспросами. Как там, в городе? (Странный вопрос, если учесть что ни один из Четверых не был горожанином.) Правда ли, что в Мехико-Сити ввели военное положение? Говорят, что из Эстадос Юнидос ? [1] в Мексику засылают специальные отряды прокаженных – так это или нет? На севере идет большая война – а кто с кем воюет? Ну и так далее.

Махукутаха, конечно, тоже раздражала болтовня недалекого деревенщины, но он терпел, потому что, если бы не староста, ночевать им в лесу. А вот Гватемалец, судя по всему, терпеть не собирался.

Пару раз он отмахнулся от старосты, как от надоедливого насекомого, а потом просто поднял руку и дунул сквозь растопыренные пальцы. И староста замолчал. Мгновенно, как будто выключили радио. Он разевал рот, таращил круглые глаза, пытаясь выдавить из себя хоть какой-то звук, – без толку. А Гватемалец усмехнулся, опрокинул стаканчик мескаля и вышел из комнаты.

И ведь не просто вышел, а исчез! Трое искали его по всей деревне не меньше часа, пока не нашли на берегу мелкого пруда – Гватемалец сосредоточенно пыхтел самокруткой и смотрел на звезды. Едва уговорили вернуться и снять заклятие со старосты. «А сами-то что?» – ехидно спросил проклятый колдун. Никто не ответил – ведь ответить означало расписаться в собственном бессилии.

И Махукутах, и Балам-Акаб, и Ики-Балам были сильными колдунами, иначе их не выбрали бы Слугами Болон Окте. Но ни один из них не сумел расколдовать старосту. В тот вечер Гватемалец явил им знак своего могущества, и этого оказалось достаточно, чтобы Махукутах, Балам-Акаб и Ики-Балам поняли – он сильнее их всех. Возможно, втроем они и справились бы… но, может, и нет. Да и зачем им объединяться? Четверо – не братья по крови. Все, что их связывает, – это служение Великому Губителю, Болон Окте. То служение, которое некогда помогло славному предку Два Тростника остановить орды варваров и спасти народ киче. Если Болон Окте потребует, они умрут за него, если прикажет – возведут пирамиду из черепов жертв. Но это не значит, что они заодно. Служение – дело одинокое, и если Четверо, пришедшие из разных уголков Центральной Америки, собираются вместе, то лишь потому, что Дверь, через которую приходит в мир Болон Окте, закрыта на четыре замка.

Поэтому никто ничего не сказал Гватемальцу, все молча признали его превосходство. Никто не потребовал, чтобы Гватемалец показал им свои амулеты. Никто не попросил, чтобы он показал своего нагуаля. Но в глубине души каждый, конечно, мечтал проникнуть в его тайну. Потому-то Махукутах и полез нынче утром в вещмешок.

Самое обидное – там ничего не было. То есть было, конечно: какое-то грязное белье, комикс без обложки, две банки консервированной ветчины, моток веревки. Но никаких амулетов, ни малейшего следа могучего волшебства. Махукутах испытал разочарование и стыд – он словно бы по ошибке залез в торбу бедного индейца, не имевшего отношения к миру магии. А теперь еще выяснилось, что Гватемалец прекрасно осведомлен о его, Махукутаха, чрезмерном любо-