Глен Кук - Меченосец

Зима отступила. Снег растаял, оставив землю раскисшей, превратив болота в топи. Высыпали первые цветы, вернулись с юга птицы.

А в Касалифе становилось все неуютнее.

Однажды Анье примчалась со своего гнезда на стене.

— Он едет сюда! Черный всадник! — визжала она то ли от ужаса, то ли от восторга. — Он уже на нашей стороне!

Сафайр рыкнул на сержантов — затрубили тревогу, солдаты кинулись к укреплениям. Кто-то крикнул: «Сир, он один, и с белым флагом!»

Командир остановил воинов, прежде чем те развели костры под котлами с водой и облегчили без того скудный запас стрел и дротиков.

— Договориться хотят. А то ведь на все лето со мной застрянут.

Готфрид вскарабкался на стену посмотреть на всадника. Тот глянул вверх, и юноша вдруг почувствовал себя перепуганной зверушкой. В миг, когда заглянул в тоаловы глаза, он поверил во все жуткие слухи.

— Новенький, — отметила Анье. — Я думала, мы всех их перевидали.

— Это Нерода. Черный вождь, их главарь.

— Откуда знаешь?

— Простой здравый смысл. Тоалы лишены дара речи. Нерода на них похож, но все-таки сам не тоал. Раз этот хочет говорить с нами, значит, сам Нерода.

Анье показала брату язык.

Тяжелые дубовые ворота растворились, когда подъехал черный всадник.

Готфрид оглядел родной дом и ощутил себя еще беззащитнее. Касалиф, стоявший на пригорке, был маленьким, старым, непрочным. Вместо воды во рву — острые колья. И ни подъемного моста, ни надвратной башни. Стены толстые, но совсем невысокие. Если проломят, отступать некуда — разве только в маленькую центральную башню, где жила семья сафайра. Остальные ютились в хибарах, пристроенных со двора. Вояки там, за границей, наверное, посмеивались над такой крепостушкой.

Черный всадник проехал внутрь и стал за воротами. По сторонам не смотрел, словно укрепления замка его вовсе не интересовали.

Навстречу вышел сафайр в старой заржавленной броне. Выглядел он не слишком внушительно, хотя меч его был вполне под стать немалому росту.

— Невенка Нерода? — осведомился воин.

— Я говорю от имени императора всех людей. — Нерода чуть склонил голову в приветствии. — Он приказывает тебе, отложив прочие дела, без отсрочек и промедлений доставить ему меч Добендье, также именуемый Великим мечом и мечом Зухры.

Сафайр недоуменно переглянулся с Сайменом, потом с Бельтаром. Он был явно сбит с толку — как и все, слушавшие пришельца.

— О чем он? — спросила Анье у Готфрида. — Что за Великий меч?

— Наверное, тот, которым владел Турек Арант.

В Савойской марке рассказывали, что спутник Аранта, гном Тайс Рогала, спрятал клинок в Савое, но даже простодушные крестьяне этому не очень верили.

Сафайр наконец нашелся с ответом.

— Великий меч? Да это детские сказки! Его тут нет и никогда не было. А чего нет, того я отдать не могу, пусть бы очень хотел. А я и не хочу. Я б твоему императору снега зимой не дал.

Всадник чуть склонил голову.

— Дело твое. Но ты пожалеешь о своей грубости.

И уехал.

— Эй, постой! — Сафайр кинулся было за ним, но опомнился и застыл, озадаченно глядя на воинов и домочадцев.

Таким растерянным Готфрид его никогда не видел. Юноша глянул на Плаена, тот стоял поодаль с посеревшим от ужаса лицом, смотря Нероде вслед.

— Да что за черт?! — заорал сафайр. — Они удивить нас до смерти решили? Плаен, а ну сюда! Пиши-ка письмо Долвину. Дословно все, что Нерода сказал. Проси людей. Штурмовать нас будут.

Подмога явилась через четыре дня — две сотни пеших. Просто смешно по сравнению с несметными тысячами рядом, за границей. И противники явно не считали Касалиф помехой. Каждый день маршировали, упражнялись в исполнении команд, потом отдыхали. Готфрида это бесило: они что, вовсе к штурму готовиться не собираются?

Прошел месяц. Долвин прислал гонца, осведомляясь, сколько еще его люди будут сидеть без дела — они в другом месте нужны.

Затем явился Нерода и снова в тех же выражениях потребовал меч. Сафайр ответил как и в прошлый раз. Что еще он мог сделать? Как отдать то, чем не владеешь, к тому же, возможно, вовсе несуществующее?

— Император всех людей просил сказать еще кое-что: милостью своей он жалует тебе два дня. Ты можешь снасти себя и других.

— Передай ему, пусть катится в тартарары!

Готфрид отца не любил: тот все, все делал не так, как большинство взрослых. Но какой же он сильный и храбрый!

Нерода вернулся в Гревнинг. Армии Востока разом стряхнули сонное оцепенение и во время очередных упражнений двигались необыкновенно быстро, четко и слаженно. Анье была поражена, Готфрид — испуган. В замке воцарилось уныние.