— Разрешаю вам покинуть пределы заповедника и переселиться к людям. Делегация радостно зашумела, а от свернутой челобитной пошел дымок, она вспыхнула и загорелась синим, не обжигающим руки пламенем. Пшик… и только пепел от нее остался, и тот унес легкий ветерок.
— Да будет так! — громко провозгласил челобитчик, и толпа просителей как-то быстро испарилась.
— Девочки, а про какие выборы тут говорят?
— Так пока Вы в силу не вошли и сюда не приехали, всеми делами Батько Леший заведовал. Его на эту должность общим собранием выбрали, ведуньи то не было, а порядок поддерживать надо, — оправдывались мавки.
— Теперь-то как Вы появились, так вам прямая дорога нами править, как испокон веков было.
— А Батько Леший настаивает на выборах, говорит, что сейчас все должно быть согласно «демократическим принципам» — Последнюю фразу Оля произнесла нараспев, видимо недавно выучила такой речевой сложный оборот.
— А я здесь причем?
— Так сегодня как раз выборы-то и объявлены.
— Первое весеннее полнолуние.
— Вы кандидат от оппозиции, но за вас большинство.
— Не волнуйтесь, мы все подготовили, и программную речь, и агитацию провели…
Не слушая дальше мавок, хлебнула еще самогона. Счаз я им покажу «выборы»! Вот напьюсь, и пусть выбирают. Расторопный бука еще подлил мне в кружку… Еще пол кружечки и мне будет море по колено, не то что Припять.
— Ой, начинается… — Близняшки захлопали в ладошки. Я слегка сфокусировалась на происходящем. Посреди поляны появилась «трибуна», пень с длинной щепой, чтоб было за что держаться. На него взгромоздился мой давешний знакомый бандитского виду, все в той же телогрейке, шапке и красных сапогах, одетых наоборот. По сторонам трибуны выстроились странные личности в проржавевших касках, с автоматами и в истлевших мундирах. На некоторых мне удалось разглядеть знаки отличия, сдвоенные рунические молнии…. На меня повеяло могильным холодом.
— А эти… они как здесь оказались?
— Вроде в школе это проходят и в кино показывают, — ответила мне то ли Оля, то ли Поля и насупилась.
— Их наша земля не принимает, — внесла ясность другая. — А в свою уйти не могут, они в окружении.
— В каком еще окружении?!
— В окружении… наших могил, по ним пройти не могут… Раздались жидкие, но продолжительные аплодисменты, нечистый электорат перешептывался:
— Смотри, смотри… он опять с собой умрунов [16] Умруны — если человек не желает (не может) спокойно в земле отдыхать, только в этом виде и обретается.
притащил.
— Они сами за ним ходят, все надеются гражданство получить…
— Да кто ж им его даст? Аплодисменты стихли, и Батько начал свою речь, а бука еще подлил мне самогонки. Говорил Леший долго, но я улавливала из его речи только отдельные, жутко знакомые фразы.
— Уважаемая нечисть, все вы меня знаете. … Я на этой земле родился, я здесь и умру. Чего бы мне это ни стоило. … Я пришел и начал руководить нечистью так, как умел. Мы — интернациональный заповедник, и всем живется хорошо. Если и плохо — то опять же всем. У меня достаточно власти, чтобы сокрушительно выиграть эти выборы…. Я на вас не давлю. Вам решать, но будет так, как я вам сказал. Пора принять меры и наложить вето на табу! … Тем ноги повыдергиваем, а этим головы поотворачиваем. Я все время только и делаю, что думаю — что делать?… Вот какая философская мысль на меня, так сказать, обвалилась сегодня!
… Власть одна. И того, кто рассуждает, что он там независим, отправляйте туда, где он будет независим навсегда. Если к власти придет кто-то другой, непременно разворуют то, что еще не разворовано. Долгие, продолжительные, хоть и жидкие аплодисменты. Что-то мне все это напоминает. Только не могу припомнить, что или кого, мысли разбегаются. Хороший у нечисти самогон…
— Как хорошо кикимора [17] Кикимора — злой, болотный дух. Близкая подруга лешего — кикимора болотная. Живет в болоте. Любит наряжаться в меха из мхов и вплетает в волосы лесные и болотные растения. Но людям показывается редко, ибо предпочитает быть невидимой и только кричит из болота громким голосом. Маленькая женщина путающая пряжу и ворующая маленьких детей, затаскивает зазевавшихся путников в трясину где она и обитает.
ему речь написала! — Восхищаются на два голоса мавки.
— Кикимора — она умная, она книжки читает!
— И газеты!
— Особенно газеты.
Аплодисменты повлияли на оратора весьма положительно, он надулся и стал важным и значительным. Перед «трибуной» появилась знакомая лохматая старушка:
Читать дальше