Алекс фон Готт - Белый Дозор

— Господи, за что мне это? — Марину душили слезы. — Что и кому я сделала плохого? Что за жизнь у меня теперь будет? Жизнь инвалида, калеки!

— Всё будет хорошо… — попытался было подбодрить ее профессор, но она отбросила его руку, порывисто вскочила с дивана, одернула юбку, схватила сумочку.

— К чёрту вашу операцию! К чёрту такую жизнь! Лучше никакой, чем влачить жалкое существование. Раз жизнь обошлась со мной так, то где в этой жизни добро? Где справедливость? Где милосердие?

Грицай вспомнил, что у него сегодня еще две трудные операции, ему стало грустно, и в ответ на ее истерику он только пожал плечами.

— В таком случае прощайте, — она протянула ему руку, — спасибо вам.

— За что же? — Он развел руками. — Вы не даете мне шанса вам помочь. У нас квоты, огромная очередь желающих попасть сюда, а я положил бы вас безо всякой очереди, и мне не нужно от вас денег. Поймите вы, я человек, и мне больно видеть, как такая молодая, прекрасная женщина выбирает неверный путь, отвергает мою помощь. Ведь вы умрете, Марина. Вы понимаете это? Вы молоды, рак у молодых протекает очень быстро, уже через месяц, а возможно, и раньше, вы не сможете самостоятельно передвигаться, начнете, извините, что вынужден это говорить, ходить под себя, а потом всё, конец, — он сокрушенно вздохнул, умоляюще посмотрел на нее и попросил: — Я вас умоляю, не уходите. Подарите себе жизнь.

Марина с непреклонным видом покачала головой.

— Нет, я сильная женщина. Я женщина, слышите вы? Я люблю секс, люблю нравиться, хочу детей, а если гадкий, подлый Господь Бог решил меня всего этого лишить, я уйду из жизни такой, какая я сейчас, то есть не тронутая гнилью. Спасибо вам, дорогой доктор, за заботу и попытку исправить мою линию жизни. Но эту линию прочертили не мы с вами, увы.

С этими словами Марина развернулась и навсегда покинула его кабинет и страшную, кажущуюся издалека черной башню онкоцентра, храм скорбей людских, юдоль отчаянья и мужества немногих смельчаков перед лицом своей болезни. Она вышла с прямой спиной и в твердой уверенности сегодня же свести счеты с жизнью. Осталось лишь выбрать способ.

Но солнце продолжало светить и греть, небо было голубым, а трава изумрудной, и за оградой онкоцентра кипела прежняя, пусть суетливая, пусть проблемная, но всё же такая прекрасная жизнь. Сновали туда-сюда автомобили, куда-то спешили прохожие, маленькая девочка вдруг подбежала к Марине и, задрав головку, задорно ей улыбнулась.

«И всего этого меня лишили», — горестно подумала Марина, чувствуя, как поднимается в ее душе нехорошая, злая волна. Она было хотела погладить девочку по голове, протянула руку, но послышался окрик ее матери: «Оля, а ну быстро вернись ко мне!» — и Марина отдернула ладонь, словно обожглась. Волна накрыла ее с головой.

— Ненавижу, — стиснув зубы прошептала она, — всё, всех, весь белый свет. Людей ненавижу за то, что живут, за то, что у них есть будущее, есть такие вот маленькие девочки, а я так хотела дочку!

Она подошла к тому месту, где оставила машину, но той нигде не было. Всё так же стояли припаркованные автомобили, но небольшой промежуток между ними, в который она так ловко втиснула «Suzuki», пустовал. Лишь большой черный ворон прогуливался вразвалку по траве. Заметив приближение Марины, он беззвучно взлетел и сел на ограду, за которой была расположена черная башня.

Мужичонка всё ещё сидел в своем автомобиле и дрянненько ухмылялся, словно знал что-то и его распирало от этой, пусть и ничтожной, обманчивой власти над озадаченной женщиной. «Ты не знаешь, где твоя машина, а я вот знаю, но тебе не скажу, еще чего. Попляши-ка ты теперь, ха-ха». Она остановилась, растерянно посмотрела на пустое место, на примятую колесами ее автомобиля газонную траву. Этого еще не хватало, угнали! «Ну и пусть, — подумалось ей тут же. — Какая теперь разница?»

— Эй, дэвюшка! — Услышала она незнакомый голос и обернулась. Какой-то человек, с виду азербайджанец, сидевший на корточках прямо на тротуаре, поманил ее пальцем. — Падайды на сэкунду.

— Пошел ты, — равнодушно ответила Марина.

— Зачэм «пашол»? — Он обиженно выпятил нижнюю губу. — Я пра машын твой хатэл тэбэ сиказать, а ты «пашол». Ну и иды сама, куда хочэшь.

Марина медленно подошла.

— Ну? И где моя машина?

— Эвакуашка забрал, на штрафстаянка отвез. Магу памочь вернуть, — весело поглядывая на нее снизу вверх, поведал предприимчивый азербайджанец и прищелкнул языком.

— Ишь ты, ничью не забрали, только мою уволокли. Далась она им, — немного отвлекшись от основной проблемы, невесело заметила Марина. — Кому это только надо было ради одной машины эвакуатор гонять?