Алекс фон Готт - Белый Дозор

— Почему?

Саи пожал плечами:

— Когда ты каждый день наблюдаешь за жизнью бактерий в электронный микроскоп, то начинаешь понимать, что жизнь появляется из немыслимой мелочи, ведь бактерия — это целый организм, и чем этот организм меньше, тем лучше он переносит любые условия. Бактерии выживают даже в космосе, при абсолютном температурном минусе! Существование бактерий и есть доказательство существования божественной частицы, из которой сами они были когда-то созданы. В любом случае мох это или вода из особого источника, или еще что-то подобное — мы не знаем, что это и где это искать.

— Знаете, а в этом вашем мхе что-то есть, — задумчиво предположил Спиваков. — Вы говорите, он исчез сразу после бомбардировки?

— Да, — с едва уловимой неохотой ответил Саи, — сразу или немного позже. Как-будто тем самым мох хотел сказать: «Если вы испепеляете друг друга при помощи лучей радиации, если настроены на уничтожение своего вида, то зачем я вам?»

— Хм… Красиво сказано. Японцам, как никакой другой нации, присуща поэтичность. Не сочтите за комплимент, так оно и есть. Значит, вы говорите, растение исчезло сразу после бомбардировки 4 года?

Саи пожал плечами:

— Откуда я могу это знать? Ведь меня тогда и на свете не было. Проблема ученых в том, что мы никому и ни во что не должны верить до тех пор, пока самостоятельно не убедимся в существовании чего-либо подобного этому мху. Гордость нашего ума не позволяет ничего принимать на веру. Мы скорее с жаром бросимся опровергать, чем поддержим нестандартную идею. Я вообще считаю, что нет безумных идей. Раз то или иное было кем-то высказано, значит, где-нибудь оно да существует, просто таится до поры до времени, ожидая своего часа. Мы, люди думающие и творческие, берем все свои мысли из ноосферы, незримой оболочки Земли, название которой дал ваш академик Вернадский, а арийские брахманы издревле называли это «океаном Акаши» — это архив человеческой мудрости, а в нем нет места фантазиям, там хранятся только реальные вещи, те, что были, и те, которым еще предстоит родиться в нашем мире. Да и вообще нет никаких фантазий. Всё, что кажется нам фантазией, не более чем отголосок того мира, который мы сможем увидеть лишь после смерти. Вот вы хорошо выступили, увлекательно, смело. Значит, где-то находится эта самая частица, ждет, пока мы ее отыщем. Я сказал «мы» и не оговорился. Предлагаю вам сотрудничество, так как нам с вами по пути. Кажется… — неуверенно добавил японец, который под конец своей пылкой речи немного оробел.

— Согласен, — от всей души улыбнулся Спиваков и протянул Саи руку. — Как говорят у нас: «Мир и дружба».

— Мир и дружба, — Саи, в унисон Алексею улыбнувшись, ответил на рукопожатие. — Бьюсь об заклад, что смогу быть вам очень полезен. Во-первых, у меня в Токио прекрасная лаборатория, во-вторых, если вы ознакомите меня с вашими исследованиями, то я готов к ним присоединиться, внести свою лепту в общее дело. Благодаря этой работе можно сделать себе имя в большой науке и войти во всемирный конгресс мудрецов, к чему я, признаться, стремлюсь всем сердцем. В конце концов, тщеславие — это единственное, чему можно доверять. Если оно присутствует, значит, ты следуешь в жизни верным курсом…

Алексей хотел возразить, сказать, что тщеславие присуще и дуракам, изматывающим окружающих тяжестью своей непризнанности, но вежливо промолчал.

— И, наконец, в-третьих, — продолжал Саи, — я работаю на нашего общего врага — фармацевтический бизнес, и меня привлекает идея вступить с ним в борьбу. Я не марксист, хотя в Японии сейчас модно считать себя кем угодно, лишь бы держаться как можно дальше от наших традиций, которые многим кажутся скучными и отжившими свой век условностями. Сейчас в ходу ценности глобализации: раскрепощенность, отсутствие верности всем и во всём, эгоизм. Вы согласны на мое предложение?

— Вполне, — кивнул Алексей, — и вот вам моя рука в знак нашей дружбы. Я рад, что мы встретились на этом конгрессе, от которого я, признаться, ничего особенного не ожидал.

— К счастью, предчувствия вас обманули, — рассмеялся Китано, отвечая на рукопожатие. — Сделаем эту планету счастливой, если не возражаете.

— Сложно возразить. Хочется рвануть с места уже сейчас, я увлечен этой идеей, — подытожил Алексей. — Если не мы, то кто, кроме нас?

Алексей всегда был человеком искренним и открытым. Два этих качества, безусловно, характеризовали его как хорошего парня, но из-за них Спиваков частенько нарывался на неприятности. В школе бывал бит троечниками, которые считали его выскочкой, маменькиным сынком, ученым занудой или «ботаником». К тому же, как полагается сыну интеллигентных родителей, Алексей с детства посещал районную «музыкалку», и его основным инструментом было фортепиано. Звезд с неба он, что называется, не хватал, но играл весьма недурственно и несколько раз с большим успехом выступал на каких-то концертах, неизменно принося своей скромной «музыкалке» призовые места.