Марк Лоуренс - Ключ Лжеца

– Ну… – Туттугу надул щёки, как всегда, когда задумывался.

– Не волнуйся, я пригляжу за ней. – Я протянул руку и похлопал его по голени. – Передай Скилфе от меня привет. Тебе она понравится. Милая женщина.

– Ты идёшь с нами. – Снорри навис надо мной, закрывая бледное утреннее солнце.

– Нет, ну правда. Вы идите, побродите по этой горе льда и огня к своей ведьме. А я немного отдохну. Расскажете, что она сказала, когда вернётесь.

Силуэт Снорри был слишком тёмным, лица не разглядеть, но я чувствовал, как он нахмурился. Он помедлил, пожал плечами и пошёл прочь.

– Ладно. Не вижу тут ни сеновалов, которые ты мог бы сжечь, ни женщин, за которыми ты мог бы ухлёстывать. Вроде здесь довольно безопасно. Остерегайся волков. Особенно мёртвых.

– Мёртвый Король ищет тебя, а не меня. – Я повернулся набок и смотрел, как они уходят по склону в сторону каменистой прибрежной зоны. Земля там круто поднималась к подножью Берентоппена. – Ему нужно то, что ты несёшь. Надо было бросить его в океан. Вот тогда я был бы в безопасности. – Ни один из них не повернулся, и даже не помедлил. – Мне тут ничто не угрожает! – крикнул я им в спины. – В любом случае, намного меньше, чем вам, – пробормотал я "Морскому Троллю".

Для горожанина вроде меня есть что-то глубоко тревожное в том, чтобы находиться неизвестно где. Сомневаюсь, что на пятьдесят миль от моей маленькой одинокой бухточки жил кто-либо, кроме Скилфы. Ни дорог, ни тропинок, ни следа человеческой деятельности. Не было даже шрамов, оставленных Зодчими в туманном прошлом. С одной стороны куча вздымающихся гор, с другой – просторный океан, тянущийся на невообразимые расстояния и глубины. Викинги считали, что у океана есть свой бог, Эгир. К людям он был равнодушен, но их путешествия по поверхности океана воспринимал за дерзость. Глядя на суровый горизонт, я почти готов был в это поверить.

Пошёл слабый дождик, с моря дул небольшой ветер.

– Твою мать. – Я укрылся за лодкой.

Я сидел, на мокром песке, прислонившись спиной к корпусу и вытянув ноги, каблуки сапог прокопали в песке неглубокие канавки. Можно было бы залезть в "Морского Тролля" и устроиться на носу, но все лодки у меня уже костью в горле стояли.

Я снова вернулся в свои мечты о Вермильоне. Глаза смотрели на чёрный песок, но видели высушенные солнцем черепичные крыши западного города, пронизанные узкими улочками и разделённые широкими проспектами. Я чувствовал аромат специй и дыма, видел красоток и высокородных дам, прогуливающихся мимо прилавков и ковров, с которых торговцы продавали свои товары. Трубадуры наполняли вечер серенадами и старыми всем известными песнями. Я скучал по отдыхающим счастливым толпам, и по теплу. Заплатил бы золотую крону всего за час летнего дня в Красной Марке. И по еде тоже скучал. Мне всего лишь хотелось съесть чего-нибудь не засоленного, не замаринованного или не почерневшего от открытого огня. По проспекту Онороса и по площади Адама бродили разносчики с подносами конфет или печенья, нагруженные покачивающимися деликатесами… мой живот заурчал так громко, что вся иллюзия развеялась.

Над пустошью берега разносились угрюмые крики чаек. Содрогнувшись, я поплотнее закутался в свой плащ. Снорри и Туттугу давно скрылись за гребнем. Туттугу, наверное, уже жалеет, что не остался, подумал я. В Вермильоне я бы сейчас спорил с Баррасом Йоном или сидел бы на скачках с братьями Грейярами. А вечером мы все собрались бы в "Королевском Кувшине", или ниже по реке в "Садах Эля", готовясь к ночи с красотками. А если бы к нам присоединился Омар, то к игре в кости и картам в "Счастливых Семёрках". Боже, как я скучал по этим денькам… Хотя, если бы я заявился в "Счастливые Семёрки", как скоро Мэрес Аллус узнал бы, что я под одной из его крыш, и пригласил бы меня на приватную беседу? Мои губы скривились в улыбке, когда я вспомнил, как Снорри отрубил руку Джону Резчику, палачу Мэреса. Но всё равно, Вермильон не будет для меня безопасным местом, пока эта неприятность не разрешится.

Крики чаек, которые раньше были такими трогательными по сравнению с унылостью окружающей местности, теперь становились всё более шумными и уже сливались в какофонию.

– Проклятые птицы. – Я поискал камень, но под рукой ни одного не оказалось.

Бросить первый камень… незатейливое удовольствие. Когда-то моя жизнь была чередой незатейливых удовольствий. Я размышлял, узна́ют ли меня Баррас и парни, когда я вернусь в языческих лохмотьях, отощавший, с зазубренным мечом и шрамами напоказ. Прошло меньше года, но останется ли всё по-прежнему? И может ли остаться? Приятным ли будет то времяпровождение? Когда проеду, наконец, через Красные ворота, вернусь ли я на самом деле… или тот миг уже каким-то образом миновал, и его уже не вернуть? Я слишком много повидал в путешествии. Слишком многому научился. Мне хотелось вернуть своё невежество. И своё блаженство.