Олег Яковлев - Там, где фальшивые лица

– Сэр Джеймс! – из окошка кареты выглянула графиня де Ванкур, прекрасная и величественная, как всегда. – Посмотрите, какой холод. Осень разыгралась не на шутку. Вы на своем коне, ручаюсь, совсем окоченели. Я еще раз прошу вас, пристегните вашего скакуна к крюку на запятках, пусть бежит следом. Вы же пересаживайтесь в карету. Скрасим скуку поездки беседой.

– Простите, миледи, не положено, – негромко, но твердо отказал паладин.

– А если вас просит дама, сэр рыцарь?

– Не в данном случае, миледи, – все тем же вежливым тоном отвечал рыцарь, думая, что скорее Бансрот снова явится в мир, чем он сядет в эту карету. А так как это случится не скоро, если вообще когда-нибудь случится, то пусть леди Ванкур сама скрашивает себе скуку. Ишь чего захотела: чтобы вассал ехал в одной карете с невестой сюзерена! Где это слыхано?! Уж точно не в рыцарских кругах.

– Ну и ладно, – обиделась графиня, – мерзните там, сам Хранн не ведает из-за чего! – Красивое лицо графини исчезло, окошко кареты тут же задернулось темно-синей шторкой.

Рыцарь подъехал к передку, где сидел кучер, человек средних лет и обладатель грубой, недоброжелательной внешности. Он походил на большую сгорбленную мышь, скрючившую лапки перед собой и непрестанно грызущую корку сыра. Поводья слуга держал у самого подбородка, а голову вжимал в плечи, подчас странно ею подергивая. Не слишком-то приятный тип.

– Эй, Джереми, далеко еще? – осведомился паладин. Дорога поднялась на холм, стало видно, что лес здесь разросся на многие мили кругом.

Слуга резко дернул головой, поворачиваясь к сэру Джеймсу. У него были глаза навыкате, короткий нос и рот, искривленный таким образом, что верхняя губа далеко выдавалась над нижней. Кучер графини точно не являлся приятным в общении собеседником.

– Не-е-е, ужо недалече, сэр рыцарь, – хрипло ответил слуга. – Вон, видите за лесом замок? – Он оторвал одну руку от повода и с сильной дрожью в немощных пальцах указал на смутно различимые вдали над верхушками деревьев остроконечные крыши башенок. – Так то – замок Дорнуолл, семьи Нидвудов вотчина, баронов Лотлингемских. От него к северо-востоку всего лишь двадцать миль до Даренлота.

– Хорошо, Джереми, а что это за развилка впереди? – Рыцарь привстал в стременах, пытаясь разглядеть, куда же ведет вторая дорога, отделяющаяся от основного тракта у основания холма.

– Что по левую руку – старый тракт на Дайкан, заброшенный, – проворчал кучер. – Та дорога опасна и темна, мало кто осмеливается пройти по ней, несмотря на то что это самый короткий и прямой путь к Граду Харлейва. Все, как один, предпочитают новый, по которому едем мы, – безопасный тракт, что ведет мимо Теала.

– Мимо Теала? – удивился рыцарь. – И это ты называешь «безопасный»? Предпочитают тихий лесной тракт владениям Бремеров? Владениям Танкреда?

– Совсем не тихий. – Кучер оглянулся через плечо, странно прищурившись, глядя в сторону давно исчезнувших позади гортенских стен, огляделся, словно проверяя, чтобы никто не подслушал: – Около двух десятков годков как появилось в этом лесу чудовище-кровопийца. Оно живет во тьме меж старых дубов и вязов, похищает людей, странников ворует прямо с тракта, а потом, говорят, варит в огромном черном котле на медленном огне, дабы жертва как следует прокипела, размягчилась, а затем поедает в своей жуткой хижине в чаще, к которой не подойти и на десяток шагов без щепотки доброй соли…

– Как же… – усмехнулся сэр Джеймс, беспечно глядя на чернеющий под нависающими деревьями старый тракт, проносящийся в стороне и постепенно сворачивающий на север. – Простой люд с каждой новой осенью становится все более суеверным: черные кошки… коварные монстры, живущие во тьме… соль…

– Хранном Всеблагим клянусь, сэр рыцарь, народ неспроста боится. – Кучер даже перечеркнул сердце косым крестом, чтобы ему поверили. – В окрестных деревнях в лес никто не выходит, а на ночь запоры крепкие на дверях всех опускают. С сумерками даже ставни на окнах и те затворены! Солдаты короля тоже сюда носа не кажут – страх испытывают большой. Слухи тьмой полуночною да кровью людскою полнятся.

– Чем только они не полнятся, – нахмурился паладин, тут же вспомнив ложные обвинения в адрес великого магистра.

– Говорят даже, что у людоеда зубастого дубина есть волшебная, которой он одним махом сбивает храбрых путников с коней. Потом тащит их к себе в логово, сдирает с еще живых шкуру и затягивает песню кошмарную, а голодные духи из погреба ему подпевают. Из кожи же человеческой людоед сшил себе одеяло и подушку. Вот так-то, сэр добрый рыцарь!