Эрик Ниланд: Слуги света, воины тьмы

Майк всегда преподносил Фионе и Элиоту такие подарки: приходил накануне вечером и говорил, чтобы вечерняя смена оставляла всю грязь для них.

Из-за чего он невзлюбил Элиота? Из-за его одежды, скроенной и сшитой Сесилией? Из-за того, что Элиот был младше? Или из-за того, что Фиона отвергала его ухаживания?

Нет, ей не дано было понять Майка Пула. Да и не особенно хотелось.

— Тебе помочь? — спросила Фиона.

Элиот продолжал отмывать тарелки в мыльной воде.

— Справляюсь, — ответил он и попытался стереть пену со лба, но только сильнее испачкался, потому что рука у него тоже была в мыле.

Фиона вытерла ему лоб подолом фартука.

— Спасибо, — прошептал Элиот.

Фиона вынула из кармана конфетку, завернутую в бумажную салфетку, и положила на полку подальше от мойки.

— Никто не заметит, что я ушла на несколько минут. Я тебе помогу.

Элиот кивнул. Он не мог сказать сестре «спасибо» два раза за день. Фиона его поняла. Скажи он ей «спасибо» еще раз — он бы нарушил негласный этикет, сложившийся в их отношениях: никогда не быть слишком любезными друг с другом.

Фиона подошла к стопке тарелок. Сыр, соусы и остатки пасты за ночь сильно затвердели, превратились в корку.

Элиот отскребал прилипшую грязь металлической лопаткой и потом замачивал тарелки в кипятке. После этого он передавал их Фионе, а она окончательно отмывала и полоскала посуду.

Через десять минут совместной работы они перемыли половину одной стопки тарелок и сложили их на сушилку.

Пряди волос прилипли ко лбу Фионы, фартук промок насквозь.

Дверь кухни чуть-чуть приоткрылась. Заглянула Линда.

— Вот ты где, — сказала она, увидев Фиону. — А у нас тут уже посуды накопилось.

И, улыбаясь не самой дружелюбной улыбкой, исчезла за дверью.

Фиона сняла фартук. Платье у нее тоже промокло и прилипло к телу. Она поежилась.

Дверь кухни хлопнула. Вошел Майк. Он был явно зол.

— Фиона, что это зна…

Его взгляд изменился. Он уставился на нее так, словно видел впервые.

— Я иду, — пролепетала Фиона и потупилась. Она инстинктивно сгорбилась и скрестила руки на груди. Все тело у нее покрылось гусиной кожей. — Я только что закончила прибирать в банкетном зале.

— Спешить некуда, — произнес Майк спокойным, почти любезным голосом и подошел ближе. — Вообще-то я хочу, чтобы ты еще раз подумала насчет должности официантки. И время удобнее, и оплата лучше.

Щеки Фионы побагровели, волосы на затылке встали дыбом.

— Она же сказала, что ей это неинтересно, — вмешался Элиот и заслонил собой сестру. — Сколько раз надо повторять?

Фиона заметила, что Элиот держит в руке металлическую лопатку и ее острый конец направлен на Майка.

В глазах менеджера отразились изумление и злоба, однако он совладал с собой и бросил свирепый взгляд на Элиота.

— А ну посторонись, ты, наглец. Я с твоей сестрой разговариваю.

— Не надо, — прошептала Фиона так тихо, что сама едва расслышала собственный голос.

Костяшки пальцев Элиота, сжимавших рукоятку лопатки, побелели. Он сделал глубокий вдох и, шагнув к Майку, посмотрел на него снизу вверх.

— Нет, — заявил он. — Ты с ней уже поговорил.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а потом Фиона не выдержала. Она выпрямилась, подошла к брату и, хотя это стоило ей немалых сил, посмотрела Майку прямо в глаза.

— Я уже сказала — «нет». И я не шутила.

Майк отступил на шаг. Какую-то долю секунды Элиоту и Фионе показалось, что он вправду испугался… их обоих.

— Ну ладно, как хотите, — фыркнул Майк. — Фиона, иди и прибери посуду со столов. Посетители ждут.

С этими словами он повернулся и быстро вышел из кухни.

— Спасибо, — шепнула девочка брату. Элиот, весь дрожа, молча вернулся к мойке.

Только теперь Фиона заметила, что кулаки ее по-прежнему сжаты. Она расслабила пальцы. Ее мутило. Девочка ни с кем и никогда так не разговаривала. И Элиот тоже. Похоже, шестнадцатый год жизни обещал быть интереснее, чем она думала.

Элиот, Фиона и прабабушка Сесилия сидели в столовой. Все делали вид, что ничего не происходит, хотя на самом деле что-то определенно происходило.

Солнце уже клонилось к закату, сквозь кружевные занавески лился янтарный свет. Отполированная столешница мягко блестела, белый фарфоровый чайный сервиз в сумерках казался оранжевым.

Фиона, придя с работы, сняла платье и надела серый свитер. Она сидела, уткнувшись носом в книгу Исаака Ньютона «Philosophiae naturalis principia mathematica», — готовилась к написанию сегодняшней домашней работы.