Дэвид Уитли - Стражи полуночи

На мгновение Марку показалось, что он вернулся в прошлое, в блаженные времена до прихода серой чумы. Как приятно было возвращаться домой с реки по переулку, пронизанному ароматами самых разнообразных похлебок, варившихся над множеством очагов. Возвращаться и знать, что дома в котелке кипит над огнем рыба, пойманная отцом сегодня утром. Знать, что дома ждет его мама.

Мальчик уже хотел подбежать к ближайшему горшку и сдернуть крышку, как вдруг до него донесся какой-то шум. То были голоса доктора и Лили. Выдержав короткую, но яростную борьбу с голодом, Марк на цыпочках вышел на лестницу и навострил уши.

— …Нельзя допустить, чтобы старик о нем узнал, — разобрал он слова доктора. — По крайней мере, сейчас. Он уверен, что еще один слуга нам совершенно ни к чему. Я пытался втолковать ему, что без помощника мне не обойтись. Но ты же знаешь, какой он упрямый.

— Еще бы, сэр. Уверена, Марк будет вам отличным помощником.

— Да, если он и в самом деле здоров. Надеюсь, это так. Он первый пациент, которого мне удалось полностью вылечить от серой чумы, — сказал доктор, и в голосе его послышалась гордость. — Теперь я смогу помочь и другим.

Марк улыбнулся. Он не представлял, что с ним произошло, но из разговора этих людей уяснил — они намерены оставить его здесь.

— Скажите, он знает… — Голос Лили слегка дрогнул. — Он знает, что его отец его продал?

Доктор долго не отвечал.

— Думаю, будет разумно, если эту новость сообщишь ему ты, Лили, — со вздохом изрек он. — По крайней мере, ты точно знаешь, что человек в состоянии пережить подобное известие…

— Как вам будет угодно, сэр.

Неожиданно Марк ощутил, что ему совершенно не хочется есть.

— Ну что, Лили?

— Да, сэр?

— Как дела у мальчика?

— Все так же.

В течение последних нескольких дней подобные диалоги вошли у них в обыкновение. Лили постоянно сидела на каменной ступеньке лестницы у дверей в комнату Марка, штопала скатерти или читала в неярком свете свечи. Почти каждый час доктор Теофилус поднимался к ней из своего кабинета, расположенного в подвале. С надеждой во взоре он задавал привычный вопрос. Получив неутешительный ответ, озабоченно кивал и возвращался к прерванным занятиям.

Лили никогда не бывала в его кабинете. Она знала, доктор хранит в подвале мертвые тела, трупы жертв серой чумы. Она знала также, что доктор вскрывает эти трупы и исследует их. Разумеется, это было необходимо — для того чтобы успешно лечить чуму, следовало знать, какого рода разрушения она производит в человеческом организме. Но стоило Лили подумать, что весь день на доктора взирают неподвижные глаза мертвецов, ее бросало в дрожь.

На этот раз доктор опустился на ступеньку рядом с девочкой. Он задумчиво поглаживал свои жидкие усики, а это служило верным признаком того, что он встревожен. В этом не было ничего необычного.

— Как ты думаешь, долго он будет находиться в таком состоянии?

Лили не спешила с ответом, размышляя, стоит ли рассказывать доктору о том, что до нее не раз доносились приглушенные всхлипывания Марка. Принося ему еду, она видела красные от слез глаза, приникшие к дверной щелке.

Взглянув на доктора, она заметила, что под глазами у него залегли темные круги — свидетельства бессонных ночей и переутомления.

— Я думаю, сэр, скоро ему станет лучше.

Конечно, доктор проявил мягкосердечие и снисходительность. По закону Марк должен был начать работать, едва переступив порог. С самой Лили произошло именно так. В первый же час своего пребывания в этой древней башне она узнала, где здесь хранятся тряпки и половые щетки. Но Лили не жаловалась; она понимала, что от нытья нет никакого проку.

Доктор испустил тяжкий вздох.

— Жаль, что мне приходится скрывать его от деда. Думаю, имей мальчик возможность свободно разгуливать по башне, он скорее успокоился бы и примирился со своей участью. Но…

Доктор осекся. Так случалось почти всегда, когда разговор заходил о его дедушке. Несмотря на преклонные годы, граф Стелли не утратил ни внушительной осанки, ни властного характера. Лили отложила книгу, думая о том, как найти выход из ситуации.

— Возможно, сэр, вы сумеете объяснить графу, что мальчик чрезвычайно важен для ваших исследований. Ведь он первый пациент, выздоровевший после чумы…

— Уверяю тебя, Лили, стоит мне упомянуть о чуме, и старик в ту же секунду выбросит мальчишку на улицу, — перебил ее Теофилус. — И меня вслед за ним, — добавил он, грустно покачав головой. — Возможно, если бы чума свирепствовала среди знати, к моим исследованиям относились бы более внимательно. Но она косит лишь простой люд, и потому представители высшего сословия считают все мои изыскания ненужными и опасными. Стоит ли тратить силы и средства на то, чтобы лечить всякий сброд? Если дедушка узнает, что я поселил в его доме обитателя трущоб, пусть даже совершенно здорового… — Доктор вновь осекся и посмотрел на Лили. Взгляд его был исполнен усталости, странной для столь молодого человека. — Неужели люди не сознают, что их равнодушие неизбежно приведет к новым несчастьям? — печально спросил он.