Ольга Михайлова - Оборотни Митрофаньевского погоста

Корвин-Коссаковский с усилием оттолкнулся от колонны, прошёл, ничего не видя, в комнату.

- Зачем? - Корвин-Коссаковский почувствовал такую усталость, что потемнело в глазах. Он хотел спросить, зачем этот инкуб вернулся, но спёрло дыхание.

- Вы об этой истории с Лидией? - изуверски осведомился Сабуров. - Я только сегодня узнал. А вы, что, вызвать меня приехали?

Корвин-Коссаковский не сразу понял, что он говорит.

- Что? Вызвать? А... да нет. Теперь всё равно. Нечистую силу не обыграешь, тем более что все козыри у вас на руках. Вы - Клодий Сакрилегус? - Он остановился.

Сабуров поглядел на него, изумлённо подняв брови. Потом с лёгкой запинкой осведомился.

- Что? Господи Иисусе, да вы... здоровы ли?

- Наверное, нет. Но почему бы вам не сказать-то? Убудет разве? Вы тот самый, с Митрофаньевского погоста?

Сабуров несколько секунд ошеломлённо глядел на своего собеседника, словно пытаясь понять, нормален ли он.

- Простите... - он чуть наклонил голову, - какой погост?

- Мой друг вас там видел. Когда вы сговаривались погубить девиц Черевиных и Любомирских.

Сабуров выпрямился, отошёл к оттоманке, где на столе стоял коньяк, и налил бокал для гостя.

- Я сидел с вами за одним столом, слышал вас, да и о вас кое-что слышал. - Он протянул бокал Корвин-Коссаковскому. - Вы не походите на умалишённого, и предположить столь внезапное помешательство... Что за погост? Кто и кого видел? Когда?

Терять было нечего: Корвин-Коссаковский спокойно рассказал Сабурову о видении Бартенева. Сабуров слушал удивлённо, иногда отводя голову назад, словно стараясь взглянуть на собеседника издали и убедиться в том, что он не безумен. Наконец явно успокоился и задумчиво проронил:

- Так вы меня за инкуба приняли? Интересно.

- За инкуба. Скажете, это не вы?

Сабуров пожал плечами.

- Видение вашего друга - всего лишь видение. Я - никакой не Клодий, крещён Аристархом, им и являюсь.

- А то, что вы с девушкой сделали?

- А что я сделал-то? Я вообще, уверяю вас, племянниц ваших старался не замечать. Что до Лидии - я её, поверьте, никогда не совращал и не заманивал, и в мыслях того не было.

- Вы же понимали, что она совсем молода и влюблена в вас. Были бы человеком - пожалели бы. Свели с ума...

Глаза Сабурова блеснули.

- Вздор. Я мог бы, постаравшись, свести с ума эту чернявенькую, княжну Палецкую. Там есть с чего сводить. Эту же... не сводил, поверьте. Всеми силами отпихивал.

- Вы дьявол.

Сабуров махнул рукой.

- Вздор. Так вы, стало быть, вызывать меня не намерены?

- А я могу убить нечистую силу?

Сабуров снова взглянул на него и после долгого молчания проронил:

- Idée fixе - опасная штука. Я же вам сказал, видение вашего друга - может быть реальностью, а может и не быть ею, но я - реальность.

- Вы сказали, что разумному мужчине противно злоупотреблять слабостью женщины, - с упрёком бросил Корвин-Коссаковский. На глазах его выступили слёзы - отчаяния и бессилия.

- Верно, сказал, - кивнул головой Сабуров, - и добавил, 'если он не подлец'. Но я - подлец, вам же об этом говорили. - Он улыбнулся, - однако не нежить, поверьте.

Арсений странно посмотрел на Аристарха Сабурова - точно впервые видел. Как может человек творить подлости, признавать это - и жить? Сабуров же, заметив его взгляд, неожиданно рассмеялся, низким, немного утробным голосом, от которого Арсению стало страшно, и он снова подумал, что, несмотря на все уверения это человека, по-прежнему считает его упырём.

Сабуров сел, закинул ногу на ногу, несколько минут смотрел в огонь камина, потом заговорил:

- Ладно, не собирался я исповедоваться, но расскажу. Просто, чтобы вы поняли. Началось это в тот самый день, когда отец уволил мою гувернантку Натали. Он обвинил её в том, что она меня, отрока, совратила. - Сабуров усмехнулся. - Отец ошибся. Это я её совратил. Ничего ещё не умея и не зная, я влёкся к женщине и уже тогда - добивался своего. Я ловко прикинулся жертвой - и её отослали...- Он умолк.

- Куда? - мрачно уточнил Корвин-Коссаковский.

Сабуров поднял на него искрящиеся смарагдом глаза.

- Понятия не имею. Я забыл о ней раньше, чем ей велели собирать вещи. Сегодня, напрягая память, я не могу вспомнить её лица. И так потом было всегда. Я никогда не мог вспомнить их лиц, хотя запоминал все изгибы тела.

- И ни в одной не увидели человека? - Корвин-Коссаковский удивился.

- Нет. Скажу по чести, мне даже в голову не приходило, что это возможно, пока...- Сабуров умолк.

- Пока?

-Пока однажды не влип, - усмехнулся Сабуров. - Я влюбился в молоденькую княжну Грацианову, и это было худшим моим воспоминанием.