Андрей Легостаев: Рыцарь без ордена

— Да, отец, — кивнул юноша, прикинув, что до дерева почти сто шагов.

— Отсчитай… ну, скажем, пятый сук снизу.

— Отсчитал, — сказал Блекгарт, который не понимал о чем речь, и ему было лениво вглядываться в какое-то высохшее, ничем не примечательное дерево.

Блекгарт, даже если бы ожидал движение отца, все равно бы не успел заметить, как все произошло, столь стремительно граф метнул вперед узкий длинный кинжал, до того покоившийся в расшитом вычурным узором чехле на поясе.

— Ну, смотри, — усмехнулся граф, когда они поравнялись с деревом. — Куда попал клинок?

— Под пятый сук, — несколько растерянным голосом признался юный рыцарь.

— Сможешь повторить?

Юный рыцарь не ответил. Хотя, если подумать — что здесь особенного? Ну, метнуть нож в дерево, пусть и с такого расстояния… Если постараться — каждый сможет…

— Еще вина! — граф отбросил пустую флягу. — И подайте мне мой кинжал…

Иссохший корявый карагач остался далеко позади, а Блекгарт так и не осмелился вновь заговорить с отцом.

Перед ними ехали только два знаменосца — один с распущенным знаменем Арситанского королевства, второй — с личным знаменем графа Роберта, на котором над родовым гербом золотом был вышит дракон, добавленный в символику графа два десятилетия назад, после знаменитой победы над гриадским четырехкрылым драконом-людоедом.

Огромная кавалькада растянулась за двумя всадниками, сыном и отцом, на тысячи шагов. Четыре оруженосца следовали за графом Робертом. Двое, со щитом и копьем, чуть позади, такие же соискатели шпор, каким был Блекгарт всего полгода назад. А сразу за графом ехали с мечом наготове пожилой воин, который, говорят, при графе с первого дня получения им шпор, и странный маленький оруженосец, везший графский боевой шлем. Этот молчаливый человек по имени Марваз, сидевший на коне так, словно на нем и родился, был уродлив, всегда носил повязку, закрывающую нижнюю половину лица — лишь черные, колкие глаза под густыми сросшимися на переносице бровями в окружении сетки глубоких морщин были открыты собеседнику.

Он почти неотлучно находился при графе, не брезгуя выполнять и обязанности слуги.

Блекгарту, наследнику графа, четыре оруженосца не положены по возрасту. Его единственный был вдвое старше самого рыцаря и не раз отличался в сражениях в отряде графа. На рыцарские шпоры он не претендовал, а ратное дело, учитывая бесценный опыт, знал не хуже (если не лучше) своего юного господина.

Сразу за ними, на маленьких мулах, тряслись двое мужчин в одинаковых серых одеждах свободного покроя, с огромными капюшонами, надвинутыми почти до самых глаз — Тени рыцарей, которые, ни во что не вмешиваясь, должны смотреть и все их подвиги, дабы такие будут, пересказать. Каждому рыцарю, даже еще не обзаведшемуся по скудости средств слугой и оруженосцем и которому самому приходилось готовить себе ночлег, полагался такой Тень, член братства, основанного чуть ли не столетие назад еще отцом нынешнего короля. Чем они питаются, о чем думают — рыцаря не волнует. Но если вернешься из похода один, без Теня, то можешь даже не заикаться об одержанных победах и славных подвигах, просто-напросто слушать никто не знает. Дело рыцаря — воевать, другие за него все расскажут. Этот обычай распространился почти на все рыцарские страны и братство имело свои замки с хранилищами рукописей во многих крупных городах мира; можно было пойти в любое из них и узнать, что совершил в своей жизни достойного, а также недостойного, например, твой прадед. Лишь в постель Тени нос не совали, да при разговорах отходили на почтительное расстояние, если рыцарь специально не приглашал послушать — мысли и пустые слова рыцарей Теней не интересовали, только поступки. К этим немногословным спутникам рыцарей все давным-давно привыкли и никто не обращал на них внимания, точно так же как на естественную, отбрасываемую солнцем тень, которая, по легендам, являлась законной супругой члена братства.

Позади графских оруженосцев ровными рядами ехали двадцать два арситанских рыцаря, отправленные королем в почетный караул своей внучки. Перед господином следовал знаменосец с гордо распущенным стягом; место каждого рыцаря в процессии было строго определено знатностью рода и заслугами перед королевством.

Не часто даже жители самых блестящих столиц могли любоваться столь величественным и красивым зрелищем, на которое сейчас равнодушно взирали окрестные скалы.

За рыцарями ехала, запряженная четверкой белых без единого пятнышка лошадей, золоченая карета арситанской принцессы. Следом — карета графа, подобающая ему по должности королевского посла, но никто не видел, чтобы он хоть раз садился в нее. А дальше — неохватная взглядом вереница карет священнослужителей, знатных дам и фрейлин, повозок с провиантом, запасным оружием и прочей необходимой в дальнем походе снедью, а также с приданым принцессы, одно перечисление которого заняло четыре свитка. Замыкали кавалькаду, за которой еще не успели, как на материке, увязаться гулящие девки, конные копейщики и два опытных рыцаря, участвовавших в последней арситанско-орнейской войне, поставленных графом в арьергарде для защиты от внезапного нападения с тыла.