Елена Хаецкая - Искусница

Девушка поблагодарила и даже изобразила книксен, но Арэвала уже повернулась к ней спиной и ушла.

После этого случая Деяниру стали называть Служанка С Перчатками.

Около трех часов ночи в квартире Ковалевых раздался одинокий звонок в дверь. Ирина Сергеевна спала, потому что Артем Сергеевич заставил ее проглотить несколько таблеток снотворного. Но от звонка она пробудилась.

— Оставайся в комнате, — приказал Артем Сергеевич.

Обычно он не был таким властным и решительным. Обычно он слушался жену и вообще ни во что не вмешивался. И Диане ничего не запрещал. Только один раз, когда она захотела проколоть уши, сказал, что это она сделает после совершеннолетия.

— Почему? — строптиво осведомилась Дианка-пятиклассница.

— Потому что я испытываю странное брезгливое отношение к людям, которые добровольно проделывают лишние дырки у себя в теле, — ответил Артем Сергеевич. — И пока я над тобой властен, ты будешь слушаться. А когда вырастешь — делай что хочешь.

Он не стал рассказывать дочери о том, что очень давно его невеста Ира носила сережки. А после замужества перестала. Потому что любила мужа, а у него, в конце концов, практически не было причуд, кроме этой — да еще отвращения к слову «бизнес». Поэтому, кстати, он единственный называл Ирину Сергеевну не «бизнес-леди», а «деловая женщина». «Моя жена — деловая женщина, что ж тут поделаешь…» Звучало почти как каламбур.

Артем Сергеевич очень редко напоминал домашним о том, что он — глава семьи, пусть даже номинальный. Но сейчас он взял ситуацию на себя и готовился принять первый удар, чтобы, смягчив по возможности, передать ужасное известие жене.

И она замерла в кровати, натянув одеяло по подбородок, как перепуганный зверек. Глаза у нее снова стали, как у девочки. У малышки, которая ждет, что вот-вот из-за шкафа выползет чудовище.

Артем Сергеевич коснулся ладонью ее лба.

— Не вставай, Ира. Я поговорю с ними. И не думай дурного, — прибавил он. — Не нужно сразу думать о самом плохом.

— Почему? — прошептала Ирина Сергеевна. — Почему не нужно?

— Потому что когда думаешь о самом плохом, оно и случается. Я сейчас.

И он вышел в прихожую и, не колеблясь ни мгновения, отворил.

Он не сомневался в том, что тот, кто звонил, все еще ждет за дверью.

Когда Джурич Моран ворвался в квартиру, первое, что подумал Артем Сергеевич, было: «Какое счастье, что Ира не видит!..» И только потом, панически: «Диана?..»

— Ковалев? — закричал Моран.

— Тише, моя жена отдыхает, — остановил его Артем Сергеевич. — Идемте на кухню. Не разувайтесь.

Он невольно посмотрел на ноги гостя. Тот был в тапочках. Грязный мокрый снег облеплял его ноги по щиколотки.

— Нет, — сказал Артем Сергеевич, — пожалуй, лучше снимите-ка это. Наденьте мои.

Он говорил таким спокойным тоном, точно свято верил: соблюдение приличий поможет им всем отогнать беду. Отогнать ее к чертовой матери, потому что любое несчастье — неприлично, невежливо, непристойно.

Моран сунул ноги в теплые домашние тапки Артема Сергеевича и в полной мере ощутил всю жестокость такой вещи, как милосердие: окоченевшие ступни вдруг из бесчувственных превратились в распухшие, исколотые иглами бревна.

Шатаясь и изрыгая проклятия, Моран проковылял на знакомую ему кухню и плюхнулся на табурет. От волнения и злости Моран перестал сдерживаться и начал источать резкий троллиный запах — запах мокрой звериной шерсти и гаснущего костра.

Артем Сергеевич молча налил ему чаю. Самого обыкновенного, без ароматических добавок. Чай, который пьют ночью на кухне в ожидании вестей.

Моран взялся за чашку обеими ладонями, поднял голову к хозяину дома и осведомился:

— А что это вы ничего меня не спрашиваете? Оттягиваете неизбежное?

Артем Сергеевич пожал плечами.

— Если… — Он судорожно вздохнул. — Пусть подольше… не…

— Если Деянира умерла, пусть она подольше останется для вас живой? — Моран бесцеремонно расшифровал все эти трагические недомолвки.

— Диана, — поправил Артем Сергеевич. Железный человек, даже не дрогнул. — Мою дочь зовут Диана.

— Может быть, кто-то и зовет ее Дианой, а я ее называл Деянирой, — отрезал Моран. — И до сегодняшнего вечера я считал ее своим другом. Понимаете? Другом!

— Виноват, вы — профессор Джурич Моран? — перебил Артем Сергеевич.

— Моран Джурич, но это кому как нравится. Сербское имя. Да, — сказал Моран. — А эта потаскуха…

Артем Сергеевич закаменел лицом. Моран расплылся в самой кривой из своих улыбок: