Юлия Галанина Array - Мельин и другие места

Сразу от постоялого двора начинались поля. Лес и люди вели друг с другом непримиримую борьбу. Людям нужна была просторная чистая земля под посевы и не нужны всякие деревья, пусть даже яблони или кедры. Жечь!!! И то — что появляется сквозь черные проплешины — под мотыгу. Каждый день все жители баронских деревней выходили на бой с Дикими лесами. Конечно, число жителей деревень людских ни в какое сравнение не шло с деревнями Дану, Вольных, эльфов и других исконных жителей. Шестьсот дворов! В каждом дворе не меньше семи едоков. А еще лошади, коровы, овцы, ослы и свиньи. Все они, и даже собаки, были пособниками людей. Теперь забылось, кто первым додумался до такой низости, но разродиться идеей вывозить по весне из деревни и разбрасывать по полям навоз мог только злой хуманский гений. А гадкие травяные кустики и пышнокронные уродцы, принесенные из дальних мест напротив, готовы были, кажется, расти и вовсе без земли, только на одном говне. Из тутошних растений навоз приветствовали только белые круглошапные грибы на мясистых ножках.

Лес сопротивлялся, как мог. Каждую осень и зиму отправлял он крылатых дочек своих подданных на захват территорий. Но семенной удар не достигал цели. Превозмогли бы семена летучие и запах противный, и удары железом на палках, если бы… Если бы противные хумансы менее активно поливали землю своим потом. Разве должны семена и ростки древних деревьев биться с людьми? Они должны заглушать и затенять чужие растения, и только. Соревноваться в скорости роста и устойчивости к засухе и заморозкам с репой, свёклой, вишней, черешней, пшеницей, рожью, овсом… А им приходится что делать? Как, ну как тут победить, если по первой пороше люди идут с овечьими ножницами и всякий светящийся кустик режут, а на том месте, где кустику посчастливилось укорениться — разводят костер. Но человек, глядя на отвоеванные у лесов земли, испытывал законную гордость.

На караван падало прохладное дыхание ранней осени. Только что кончилось лето. Поля убранными: дожди, простые дожди слишком резко начинают идти. А если они зарядят надолго, все может сгнить еще до Смертного ливня.

Повозки катили неспешно на север. Хорошо, что земля сухая. В грязи бы то и дело застревали.

В это время Вайль разговаривал с возницей. Тот оказался родом из деревни, которая на пути этого каравана окажется первой. После незначимых вопросов о погоде, видах на зиму (холодная будет) о лености Дану и эльфов, о ставках на землю и цене на ягнят, о рыбалке, о наличии невест в деревне… А что? Вайле — не молод, что ли? Может он осесть тут задумает… Усыпив таким образом бдительность, молодой человек перешел к самому важному для себя вопросу:

— Нечисть не балует?

— Ничто. У нас тут сплошь поля, сам вишь как. Крыться им негде…

— Так у вас тут Дикие леса под боком.

— У нас? Смеёшься, га? Не, мы туда не ездим. Мы только до заимки. Дальше — баронские земли. Со всякими они сами разбираются.

— А что там дальше?

— Дальше — за баронскими засеками? Йомть! Навечерний тракт. Что еще? На полночь — Дикий лес, на полдень — болота топкие. Будешь коль в тех местах — держись болот. Твари там, конечно, жуткие, но не опасные. Сидят в своем болоте — жуют чой-то… А вот в лесу — да-а-а-а… Туды Дану с эльфами опасались соваться. Только охотники-егеря баронские. Этим — все нипочем.

— А кто ж там живет?

— Да никто не живет. Кто живёт…

— А я слышал, что там даже какой-то человек поселился.

— Вот ты о ком, о маге. А не к нему ли собрался? Ничего не слыхал.

— Ну, как же, говорят, он еще там башню себе построил — из горного камня.

— Может, и построил, — легко согласился возница. — Токо я про то ничего не знаю, и не слыхал.

И прекратил беседу.

К деревне подъехали в полной темноте. Осень. Летом в такое время — достаточно светло.

На местном постоялом дворе народу было мало. А людей и того меньше. В дальнем углу на полу на своих узлах сидела триба половинчиков. С безучастным видом недалеко от них восседал Вольный, в гордом молчаливом одиночестве. Свернувшись, как ежелинские булки, жались к стене Дану и собаки. Эти принадлежали магу ордена Гарама, который в оранжевом плаще сидел около столба, поддерживающего крышу как раз посередине зала. Если б псы и смуглые смоляноволосые черноглазы составляли собственность обычного человека — им бы пришлось спать под открытым небом. А так — кто будет протестовать? Он только усом своим дернет — от страха описается половина деревенский скотины в стойлах. Да и люди почувствуют себя не уютно.