Танит Ли - Вазкор, сын Вазкора

Он сказал:

— Я никогда не видел ее лица. Она носила шайрин. Только ее глаза, светлые и очень блестящие, прозрачные, как спокойная вода. Однако, хотя я никогда не видел ее без маски, она была прекрасна. Это можно было почувствовать в каждом ее жесте, повороте головы, движении рук и ног, всего ее тела. Она обладала великой красотой.

— Значит, ты владел ею, — сказал я.

— Нет, мы не лежали вместе, — ответил он тихо. — Сейчас мне кажется странным, что тогда я ни разу не подумал о ней в таком смысле, я не желал ее.

— Это была моя мать, — сказал я, ощутив сухость в горле. — Она родила меня и бросила. Я никогда не знал ее, но я слышал о ней от того, кто знал ее. Она предала и убила моего отца, в этом я уверен.

— Правда? — спросил он. — Это очень странно. Она никогда не казалась мне женщиной, которая могла бы убить со злым умыслом. Много времени прошло. Возможно, я плохо помню. Она появилась среди нас, как потерянный ребенок. Мы тогда кочевали; я помню, мы думали, что большая кошка, рысь, идет за нами по болотам, но это была она. Однажды ночью она украла приношения, которые мы оставили для богов. Однако когда мы нашли ее и приняли к себе, она была замкнута и послушна. Одна женщина говорила, что она плакала, когда шла вместе с нами. Потом она начинала говорить сама с собой, имена и фразы на других языках. Но это прошло. Если она и была безумна, это была мания, посланная ей каким-то богом. Я также помню, как рассказывали, будто она говорила на языке, очень похожем на тот, что жрецы открыли нам прежде, чем крарлы разошлись по разным местам — на языке Золотых Книг. Это было сверхъестественно. Мы тогда совершали свой летний путь, направляясь к морю и одной из башен, где лежала спрятанная одна из этих Книг. В ту пору мой крарл приходил на то место каждый год — оно находится немного севернее этой деревни, около часа пути отсюда. Вождем был Квенекс. Он вынес Книгу, когда мы собрались у башни, и показал нам. Она, белая женщина, тоже положила свою руку на золото. Позднее, после Летнего Танца, когда был образован Круг Памяти, они пришла и нарушила Круг, решив, что мы в трансе или, может быть, умерли. Так она узнала, что страницы Книги пусты, что только через сопереживания и сон мы можем вспомнить прошлые страдания и ужас, те жестокие уроки, что были собраны там наряду с уроком Силы. Этого она не поняла. Ни нашего Круга, ни наших мотивов. Я сказал:

— Она украла у вас и, будучи вашей гостьей, прервала ваш священный ритуал. Эго похоже на нее. Сделала ли она что-нибудь доброе для вас?

Он улыбнулся мне.

— Разве мы любим только в ответ на добро?

— Любовь, — сказал я. — Если ты любил ее, ты любил Госпожу Смерть.

— Мою жизнь по меньшей мере, она спасла, — сказал он.

Он и в самом деле говорил о ней так, как будто любил ее, но без сожаления. Я подумал о голубоглазой белой женщине, с которой он спал и стал отцом Хвенит, и мне стало любопытно, не увидел ли он в ней тень моей богини-матери. Что касается меня, я запутался в этой истории, как рыба в сети. Казалось, она везде побывала прежде меня, моя ледяная колдунья-мать, Уастис.

Из-за этого я сидел перед Пейюаном, вождем черной деревни крарла, как камень с ушами, и слушал его рассказ о том, как она пришла туда и как ушла. Как вначале она появилась среди них подобно слабоумной сироте, у которой нет ни дома, ни родных, как она ушла от них в воду или воздух, подобно Жрице Таинства.

Книга была драгоценна для его племени, и он не говорил о ней много. В ней содержалось искреннее раскаяние богов в момент их падения, расы невиданного великолепия, волшебников, не знавших себе равных, правивших землями подобно императорам; умерших подобно муравьям, когда холм рухнул. Черные крарлы при помощи своего ритуала стремились перенять хоть какие-то знания старой расы и ее способности, искусство врачевания и внушения, отказавшись только от высокомерия и жестокости, которые были в них. Даже Круг, который крарл образовывал вокруг Книги, означал Время, колесо без начала и конца, звено, связывающее всех людей со всем, что было и что будет.

Когда белая колдунья нарушила Круг, Пейюан видел ее, как он сказал, особым зрением, хотя душа его в это время летала среди ветров. С тех пор он был уверен, что Мардра (ей дали это имя в крарле, так похожее на мое, что я даже вздрогнул) была одной из тех, кто уцелел из этой погибшей расы волшебников, но ее особые способности были утрачены или разрушены. И наследие славы и страха преследовало ее, отталкивало и заставляло совершать странные поступки.