Танит Ли: Владыка Ночи

— Человечество для нас ничего не значит, как и сама земля. Мы ошиблись, создав людей. Боги тоже могут ошибаться. Но мы не собираемся повторять свою ошибку, спасая их. Пусть люди исчезнут с лица земли, а земля исчезнет из бытия. Для тебя, князя демонов, человечество является любимой игрушкой, но мы давно переросли столь банальные развлечения. Если ты хочешь, чтобы люди выжили, значит, тебе придется самому спасать их, потому что мы не будем тебе помогать.

Азрарн ничего не ответил. Он лишь пристально посмотрел на них, и там, куда падал его взгляд, кромки хрустальных одежд богов съеживались, как обгорающая бумага. И это все, что смог сделать Азрарн, поскольку боги есть боги.

Князь демонов возвращался из голубого холодного Верхнего Мира. Поравнявшись с Колодцем Бессмертия, он плюнул в него. Свинцовая вода помутнела и на мгновение стала чистой и прозрачной, пока серый цвет не овладел ею снова. Такова уж была сущность Азрарна. А Стражи по-прежнему сопели на своей скамейке. Тогда князь демонов взошел на летучий корабль и покинул Верхний Мир.

Демон стоял на поросших белым льном берегах Сонной Реки. Перед ним с мрачным плеском текли тяжелые свинцовые воды, за его спиной замер, словно мертвый лебедь, летучий корабль. Даже самая мрачная глубина темноты не могла бы стать темнее, чем сердце Азрарна. До сих пор в нем всегда горел некий скрытый огонек, а теперь и он потух. Лицо князя демонов становилось все печальнее, пока он стоял, окутанный страхом, на речном берегу. Раньше Азрарн охотился здесь за душами спящих, теперь же на этом месте странные фантазии пленили его воображение.

Размышляя, Азрарн не заметил, как из речных вод поднялся прозрачный образ, будто бы созданный из тонкой, как папиросная бумага, слоновой кости. Но это не могло быть душой спящего человека, поскольку немногим доводилось настолько крепко засыпать в эти ужасные дни, чтобы позволить душам заходить так далеко. Перед князем демонов поднялась душа мертвого.

Азрарн разглядывал эту душу, а душа уставилась на князя демонов. У нее были глаза цвета синего вечера, янтарные волосы, а запястья и плечи украшали ожерелья глубоководных океанских водорослей.

— Ты знаешь меня, Величайший из Владык. Не мог же ты забыть меня так же быстро и легко, как убил? Меня звали тогда Зивеш, и ты, еще недавно так любивший меня, из ненависти обрек меня на смерть, и я утонул ранним утром в зеленых водах. Мои кости давно сгнили на дне моря, но я задержался в этом призрачном теле, потому что даже за мистическими вратами, разделяющими жизнь и смерть, я продолжал любить тебя, того, кто отрекся и уничтожил меня. И моя любовь привязала меня к миру.

Азрарн смотрел на душу своего умершего любовника, но ни один человек не мог бы догадаться, о чем он думал.

— Десятки тысяч дней прошло с тех пор, как я расстался с тобой. Зачем ты пришел ко мне?

— Мир умирает. Ты же больше всего на свете любишь мир. Я хочу знать, спасешь ты мир или позволишь ему умереть. Ведь вместе с миром умрет и князь демонов. Пусть ты будешь жить миллионы и миллионы лет, но без земли и людей твоя жизнь потеряет смысл. Ты будешь бесцельно скитаться, как и я сейчас, в тебе будет не больше жизни, чем во мне, — отозвался дух.

Потом он приблизился к князю. Сквозь него виден был дальний берег и протекающая мимо темная река. Он поцеловал руку Азрарна, но прикосновение его напоминало прикосновение холодного тумана. А потом дух растаял, как лед на солнце.

Ненависть царила на земле, она проникла в самые глубокие пещеры и самые уединенные долины. Ненависть осквернила землю, и повсюду расцвели ее дети. Ненависть закрепила окончательную победу тем, что наконец-то обрела форму, напоминающую огромную голову или, скорее, рот.

И ни один смертный, если бы он понял, в чем заключается причина бедствий человечества, не смог бы бороться с Ненавистью, ведь она не была драконом, которого побеждали герои. Ни один человек не вынес бы ее присутствия. Потому что ярость самого смелого и злого человека казалась крошечной по сравнению с Ненавистью Кеббы.

Только князь демонов мог встретиться с ней, увидеть ее и вступить с ней в единоборство. Потому что ненависть была знакома Азрарну лучше, чем кому-либо другому, ведь именно в этом ему не было равных. Все его шутки являлись порождением ненависти, а она сама служила ему словно арфа, на которой он виртуозно мог исполнить любую мелодию.

Где же располагалось сердце Ненависти?.. Скорее всего, это было некое мистическое место, расположенное вне реального мира. Местность вокруг напоминала землю: ряд безжизненных скал, у подножия которых чернели сожженные деревья, а у вершин клубились густые тучи дыма, отливающие странным коричневато-свинцовым светом. Когда в этом измученном мире наступал рассвет, над скалами поднималось солнце. Но сейчас здесь, как и на всей земле, воцарилась ночь. Сквозь нездоровый туман просвечивали красные звезды, напоминавшие капли крови.